Я уже привык к тому, что все идет “тип-топ” и немного расслабился. Старался поменьше двигаться, побольше отдыхать, не делать резких движений - все, как и рекомендовала нам Земля. У Олега привыкание к невесомости прошло быстро и безболезненно. Наверное, его организм и в самом деле “помнил”, что год назад Макарину довелось в космическом полете прожить в условиях отсутствия веса более восемнадцати суток. Помнил и знал, как реагировать.
А вот меня к концу вторых суток экспедиции “догнало”. Даже небольшая рвота была.
“Морскую болезнь” в полете вызывает не сама невесомость, а передвижение человека внутри космического корабля. Во время полета на “Восходе-2” с Павлом Беляниным для меня этой проблемы не существовало: из-за ограниченного пространства в корабле мы сидели почти вплотную друг к другу. Когда на втором витке я вышел в открытый космос, вестибулярный аппарат тоже не протестовал. Видимо, мой организм просто не воспринял невесомость как фактор длительного воздействия и прекрасно справился с ней как с “разовым возмущением”.
Но в нынешнем полете все оказалось иначе. Внутренние отсеки корабля “Знамя” по объему больше, чем маленькая кабина на “Восходе-2”. В них можно плавать и достаточно свободно передвигаться. Чем я и поспешил заняться уже в первые сутки нашей экспедиции. Расплата за “пространственную свободу” пришла к середине второго дня полета.
Медики на Земле, конечно, всполошились. В центр управления приехал едва ли не весь Институт медико-биологических проблем в полном составе. Даже сам генерал-академик Козенко прискакал. И начались двухчасовые расспросы... Врачи почему-то были уверены, что я от них что-то скрываю, не договариваю.
- Пытать его надо, злодея, - шутил Олег по ходу моей беседы с Землей. - На дыбе вздернуть охламона, чтобы сознался!
Наконец, медицинский “допрос” закончился, и мне рекомендовали принять несколько таблеток. И еще, конечно же, не делать в течение следующих суток-двух резких движений. И, разумеется, поддерживать “стабильную ориентацию тела в пространстве”, как выразился один шибко умный из врачей. Всего лишь...
И вот, когда я был в таком обездвиженном и полуразобранном состоянии, неприятность и подкатила. Как комок к горлу при тошноте.
Вообще-то штатно и первая, и вторая коррекция при полете к Луне выполняются в автоматическом режиме. Земля вычисляет требуемые параметры орбиты и посылает их на космический корабль. Ну, а уж наша электронно-вычислительная машина проводит окончательный анализ и выдает команду на включение двигателя ракетного блока “Д”. Все просто и предельно ясно. Сотни раз опробовано на Земле и уже несколько раз во время полетов наших ребят к Луне. Штатная и рутинная операция.
Перед проведением коррекции мы заняли рабочие места в креслах-ложементах в спускаемом аппарате. Индикаторы на пульте горели зелеными и желтыми огоньками - значит, все нормально, бортовые системы в норме.
Я и в самом деле старался поменьше двигаться. В горле засел плотный и неприятный комок. Все время подташнивало. Черт, никогда не думал, что невесомость подкинет мне такой вот сюрприз. И это несмотря на все тренировки, на все изнуряющие вращения в креслах и в тренажерах, в которых тебя вертят по всем трем осям вращения сразу!
А самым обидным было то, что я, военный летчик, раскис, а Олег, гражданский инженер, напротив, держался бодро и выглядел, как молодой зеленый огурчик на ухоженной грядке! Во время утренней телевизионной пресс-конференции он демонстрировал такие замысловатые кувырочки в невесомости, от которых у меня темнело в глазах. Хорошо, что телекамера в это время была у меня в руках и телезрители так и не увидели моего синюшного и перекошенного лица.
- Лешка, - сказал после окончания сеанса связи Олег, - ты так побледнел, что я даже испугался: вот, думаю, сейчас командир отключится прямо во время телеэфира и позор будет на весь мир!
- А вот не дождешься, - я беззлобно огрызнулся. - Просто от одного взгляда на твою воздушную акробатику мне чуть дурно не стало.
- Извини, - Олег виновато развел руками. - Но ты же знаешь, что весь этот цирк был заранее расписан еще на Земле.
Тут он прав. Все эти прямые выходы в телеэфир были заранее жестко оговорены еще перед стартом. Что и в какой последовательности делать, что и в каком ракурсе показывать. Пропаганда - она и в космосе пропаганда.
Перед началом коррекции сначала все шло, как по маслу. Прошли подготовительные команды. Вот-вот должны включиться двигатели ракетного блока “Д” и чуть подправить траекторию полета.
Стрелка скачет по цифрам часов. Тик-так, тик-так. Сейчас, сейчас...
Прислушался. Никаких звуков. Никаких колебаний корпуса корабля. Индикатор включения двигателя на пульте управления корабля показывал режим “отключено”. Все по-прежнему.
- “Флаги”, - включилась Земля, - команды на борт выданы. Доложите обстановку.
- Включения двигателей не произошло, “Заря”, -проинформировал я. - Летим в прежнем режиме.