Давай попробуем просто жить

- Стоять, не двигаться! - резкий голос за моей спиной вырывает меня из накатившего оцепенения и, противореча ему, я медленно поворачиваюсь к его хозяину.

Хозяин, в одних трусах, с взлохмаченными волосами, стоит в двух шагах от меня со вскинутой палочкой и решимостью в глазах. Которая сменяется изумлением, когда он, наконец, узнаёт меня. Он опускает палочку и с облегчением выдыхает:

- Профессор, это вы. А я решил, что кто-то залез в дом.

Он так и продолжает стоять посреди комнаты, видимо не зная, куда ему деваться и что делать. А может, чувствуя себя глупо или неловко оттого, что не одет.

Это он зря, даже в таком виде он не выглядит по-идиотски, как ему самому, наверное, кажется.

Я впервые вижу его таким - почти полностью обнажённым. И он красив, он очень красив. Тело сложено гармонично, рельеф мышц только подчёркивает это. Он строен, не по-юношески хрупко, а так, как может быть строен молодой мужчина. И смуглая кожа в слабом свечении люмоса кажется почти бронзовой.

Я понимаю, что пялюсь на него слишком долго, но не могу отвести взгляда. Он прекрасен.

Поттер, наконец, спохватывается, отмирает, кидает взгляд по сторонам и, призвав мою рабочую мантию, накидывает её на себя.

Парой минут спустя мы уже в гостиной за маленьким столиком. Поттер разливает по чашкам свежесваренный кофе. За всё это время мы не произносим ни слова, кроме незначительных «Сахар?», «Ещё молока?» с его стороны и моего ответного дежурного «Спасибо». Мне совершенно всё равно, что будет налито в чашке. Сейчас я не способен отличить кофе от коньяка, тем более, ответить, зачем наливать туда молоко и сколько класть сахара.

Я сосредоточенно стараюсь понять, насколько крепко он спал, когда я был с ним в комнате.

Он только пару раз бросает на меня взгляд из-под ресниц, в котором невозможно ничего прочесть. Но, по крайней мере, когда я уходил, он ещё не проснулся, а значит, мой идиотизм и моя несдержанность останутся в тайне.

Что же касается всего прочего, ему также есть в чём меня упрекнуть. Пока что он задумчив, но ничего, сейчас проснётся окончательно, и уж точно молчать не станет. Я даже знаю, что он мне скажет.

* * *

- Уже собирались уходить? - пара глотков кофе делают из меня человека, способного хоть немного соображать. А то спросонья чуть было не заавадил Снейпа.

Когда я увидел его в лаборатории, у меня просто пропал дар речи. Напрочь, словно из головы все мозги выдуло. Я мог только стоять и глупо таращиться на него. И лишь несколько минут спустя я понял, что стою перед ним почти в чём мать родила. И густо покраснел, потому что вспомнил свой сон. И накинул мантию.

Мне всё время, пока мы пробирались через груды осколков из лаборатории, а затем накрывали на стол, хотелось спросить его. Почему он не приходил так долго? И почему теперь, когда всё-таки пришёл, он собирался потихоньку исчезнуть? Но этого я спрашивать не смею, я просто разливаю кофе по чашкам и молчу. Я боюсь услышать ответы на свои вопросы.

И только немного после, когда мы уже сидим друг напротив друга, и пламя разожжённого камина освещает его усталое лицо, я всё-таки спрашиваю.

Он пожимает плечами, и это пожатие выглядит претензией на небрежность ответа:

- А если я не знал, что вы здесь? Или не хотел будить?

- Разве? - невесело усмехаюсь и смотрю прямо ему в глаза.

Он вздыхает и постукивает ложечкой по чашкиному боку. Потом всё-таки произносит:

- Есть вещи, которые я пока не могу объяснить даже самому себе.

И при этом смотрит на меня так, что я сразу же вспоминаю всё разом - и наши объятия морозным днём, и слова Драко об ориентации Снейпа, и свои сны. И то, что я почувствовал, когда сегодня внезапно проснулся посреди ночи. И его имя, которое я выговорил по слогам, когда кончил себе в руку.

И я вдруг очень отчётливо понимаю, что никогда больше не кинусь ему на грудь, как делал это раньше - по-щенячьи порывисто, облапывая, без раздумий утыкаясь носом в его тепло, просто потому, что мне так захотелось.

И ещё я понимаю, почему он так долго не появлялся.

Всё серьёзнее, гораздо серьёзнее.

Мерлин, сколько же во мне было идиотизма.

Я готов провалиться сквозь землю и сделал бы это с удовольствием, если бы мог оторвать взгляд от его глаз, притягивающих не хуже манящих чар.

А потом он просто спрашивает меня:

- Ну, как ты тут?

И во мне словно крошится какой-то барьер. И я рассказываю, как я.

Как начался семестр в университете, и про Дану, и про Рона с Гермионой, и про Драко.

И как всё-таки набрался храбрости и пошёл пробоваться в ловцы. И как сомневался, справлюсь ли. И как у меня даже почти получилось.

Про то, что получилось у меня именно потому, что я сделал это и ради него тоже - я молчу.

Как и про то, что со мной был его подарок, и я просто не мог воспользоваться им не во всю силу своего умения и опыта.

Кстати, о метле.

- Профессор, почему всё-таки вы подарили мне эту метлу? - закусываю губу и делаю вид, что мне всё равно, и спрашиваю я просто так, оттого что к слову пришлось.

Он медлит, потом всё же говорит:

- Я уже, кажется, тебе объяснял.

- Да, но меня ваши объяснения не устроили, - дивлюсь своей наглости.