Давай поспорим? (СИ)

— Каренина, мне неудобно сейчас говорить. Работа, — холодно произносит он.

И меня прорвало. Накрыло с головой. Отчаяние. Боль. Страх.

— Рома, — первый мой всхлип.

Глава 13.

Рома.

Бл*дство. Самый настоящий пи*дец. Я просто сбегаю с важной встречи с финнами, потому что услышал как она плачет. Что. Это. Было?

Мы готовились к этой встрече несколько недель, уговаривали их, составляли план. Саня выклевал всем мозг о том, какие финны дотошные и просил выверить каждую цифру, каждую, мать ее, запятую. А тут, когда все уже в сборе, рассаживаются, я заявляю:

— Александр Николаевич, можно на пару слов? — Черт, и как теперь его оставить одного с этими засранцами финнами и свалить к ней. К НЕЙ!

— Ромыч, что случилось? — уже с опаской смотрит на меня друг.

— Мне надо уехать!

— ЧТО? Ты ох*ел?

— Нет.

— А что тогда, бл*ть?

— Мне…надо, — вот как ему объяснить, что она плачет и мне нужно к ней. Срочно!

— Ромыч, умоляю не сейчас.

— Саня, ты сам прекрасно справишься. Я тебе тут не нужен. Хочешь, приеду через час? Но именно сейчас должен ехать…

— Я не пойму, тебе работа не нужна?

— А если бы Полине нужна была помощь, ты бы не послал этих финнов нах*р? — чересчур громко сказал я и задел за живое лучшего друга. Косяк, Рома.

Саня, не говоря ни слова, разворачивается и уходит, оставляя меня одного. Ладно, с ним разберусь позже.

На максимальной скорости, какая возможна в это время (сколько же штрафов я соберу…) я подъезжаю сюда. К этому месту, где сидит Каренина. В слезах.

Что ж, “Придорожное” — самое верное название для того места, куда я зашел. Мне даже показалось, что я видел таракана, он уполз в сторону кухни. Двое не самых приятных мужиков что-то очень громко обсуждают и косятся на нее. На Каренину. А она сидит, руками себя обняла, смотрит на не выпитый кофе. Молодец, что не пила его. Не знаешь, какой водой его разбавили. По щекам мокрые дорожки слез. И сердце вдруг защемило, будто по нему полоснули пару раз упругим кнутом. Странно. Я никогда такого не испытывал.

— Ты же плачешь не из-за этого кофе, — подошел я к ее столу, а ведь она даже не заметила, как я вошел в помещение.

— Рома! Ты приехал!

Настя резко встала, что чуть стул, на котором она сидела, не упал, и бросилась ко мне. Прильнула и обняла. Сейчас она пахнет собой: нежной лавандой. Без тех духов, что я чувствовал на ней на том свидании.

— Ты плакала, — все, что я смог из себя выдавить. — Может, расскажешь, что случилось?

— Да, конечно. Только давай уйдем из этого места. Тут тараканы, — шепотом сказала Настя.

— Ты тоже его видела? Рыжий такой. Он в сторону кухни убежал. Мерзкий. Как ты вообще сюда попала?

— Ногами. Пришла. Надо будет им отрицательный отзыв на tripadviser оставить.

— Я тебя умоляю, Каренина. Тут сама Летучая не поможет.

Мы вышли к моей машине, криво припаркованный. Уж очень я спешил. Хотя никогда не оставляю так машину. И по привычке открыл ей дверь. По привычки, черт. У меня привычка открывать ей дверь!

— Куда едем? — спросила Настя.

— Ты мне скажи.

— Если честно, я хочу есть.

— Понял.

Мы заехали в ресторан, что недалеко от работы, мне же еще надо будет забежать к Сане, узнать, как все прошло. Если, конечно, у меня еще есть работа. И друг.

— Ну рассказывай, Настя.

Она за обе щеки уплетают пасту с морепродуктами и лишь иногда поглядывает на меня, будто проверяет, на месте я или нет. А меня так завораживает этот вид набитых щек и с каким аппетитом она ест. Наверно, это какое-то отклонение. Как называется психическое расстройство, когда человеку нравится, как едят? Хотя мне нравится, как ест только она. Мне даже кажется, если она сейчас начнет причмокивать от удовольствия, я замурлычу, как мартовский кот.

Она отодвинула от себя тарелку, когда на ней не осталось и капли соуса. Клянусь, я улыбнулся.

— Я понимаю, что для тебе это покажется не серьезным и возможно как-то по-детски, но … В общем, маме нужны деньги на операцию в Германии. Сумма этой операции — это приблизительная стоимость нашей квартиры. Мы узнавали. И неделю назад мы продали ее одной семье. Только был уговор, что до нашего отъезда в этой квартире мы будем жить. Потому что больше и негде. А сегодня прихожу домой…а там они…все, — снова этот всхлип, от которого я начинаю звереть, — обсуждают, с чего начать ремонт в моей комнате. Сидят на моей кровати. А я должна буду спать на раскладушке в зале. С мамой.

Черт, она заплакала. Для нее это действительно важно. И больно.

— Я понимаю, что через неделю другую мы все равно оттуда уедем. Что не стоит привязываться к месту и к вещам. Но, Рома, я там выросла. Там мое … это часть меня, понимаешь? А сейчас его у меня забирают. Жестоко и несправедливо.

Я пересел к ней на диван и приобнял. Как друг подставил плечо. Только я не хочу быть ей просто другом. А кем тогда хочу? Бл*ть, я хочу быть для нее всем.

— Настя, они по сути правы. Теперь это их квартира. И в ваше положение они входить не обязаны. Твоя мама должна была позаботиться об этом заранее, — утешать я не умею. Получается, мне надо учиться?