Давай прогуляем пары

Доктора тактично топчуться чуть поодаль, не мешая приторному семейному воссоединению. Щеки сводит от липкой тошнотворной сладости материнских чувств. Не верю. Моя мать вся до корней волос пропитана враньем. Она отодвигает в сторону Окс, на щеках которой остаются следы от моих пальцев, и пытается меня обнять.

Отстраняюсь как можно дальше, не позволяя ей даже дотронутся до меня.

— Матвей, больно сынок? — воркует.

Я может быть и купился на переживательный блеск ее покрасневших и заплаканных глаз, но я давно не ребенок и вижу ее насквозь. Она может устраивать спектакли для посторонних, но не для меня. Ее маска примерной жены и матери сорвалась уже очень давно. Все что интересует эту женщину, это деньги и власть. Как только отец лишился всего, сразу стал ей неинтересен. Мать быстро нашла ему замену в лице папаши Окс. Может и сына ему нового родит. Чтобы не чудил.

— На этот раз выживу. Извини.

Клим громко хмыкает оценив шутку, но больше никто не смеется. Окс дует губы. Обиделась. Мать стреляет глазами во врачей в белых халатах, явно не собираясь выносить наши с ней “теплые” отношения на всеобщее обозрение. Новости про отца не так давно перестали мелькать в местной прессе и мать меньше всего хотела бы светится там снова.

— Вы ему что-то вкололи? — елейно улыбается, стреляя взглядом в сопровождающих.

— Успокоительные и обезболивающее. Ничего такого, что может влиять на его ясность мысли и изложение, — произносит высокий мужик с темным ежиком волос.

Он кажется смутно знакомым.

Кажется он заглядывал с утра в палату и изучал мою медкарту, но я притворился спящим. Навязчивое внимание…вот что я хочу сейчас свести к минимуму. А больше всего выпроводить всех из палаты и залипнуть в мобилку в ожидании ответа от Леры.

— Мы можем перевести тебя в другую клинику, милый, — продолжает гнуть комедию женщина из которой я вылез на свет.

Зачем ей это надо? Один раз сюда прикатила для галочки и больше не явится.

— Не надо. Мне и здесь нормально. Ты что-то еще хотела?

Мать бросает взгляд через плечо, переводит его на Оксану, жаждущую внимания, на скучающего Клима залипающего в своем мобильном, который успел уже сточить один апельсин и подкидывает в руке другой, и произносит громко, обращаясь ко всем и не к кому:

— Вы не могли бы оставить нас с сыном? Одних.

Закатываю глаза, с шипением прижимая руку к плечу.

Спектакль был недолгим. Маски дали трещину и полетели на пол.

— Вы тоже не задерживайтесь. Ему нужно отдыхать, — говорит один из врачей, и приспустив очки смотрит на мою мать. — А вы потом зайдите ко мне. Побеседуем о лечении.

— Хорошо. Конечно.

Клим жмет мне здоровую руку и кивает остальным.

— Давай принцесса, не кисни здесь. Я всегда на связи.

— Проваливай, — дергаю бровями

Ледовский скалится и вытягивает губы трубочкой, пожирая взглядом сиськи Оксаны. Девушка не двигается с места, явно не понимая, что мать и ее выпроваживает. Статус дочки хахаля не делает автоматом ее вхожий в наш маленький карикатурный мир семьи Громовых.

— Оксана, ты тоже попрощайся с Матвеем сейчас. Ему надо отдыхать.

— Без языка, — предупреждаю сразу девушку, как только ее лицо появляется на уровне моего.

— Какой же ты мудила, Громов, — выплевывает зло Окс, выпрямляясь. — Я и обидеться могу. Доступ к телу закрою.

— Мое тело пока не рабочее. Поищи другое.

— Статус “свободен”, — вопит из коридора Клим.

Этот балагур поднимает мне настроение, даже когда оно валяется почти в мертвецком состоянии.

— Вот, хороший человек тоскует. Скрась вечерок, будь подругой. С тебя не убудет.

— Потом когда выйдешь отсюда, сам прискачешь, Громов, а я еще подумаю, нуждаюсь ли в тебе, — фыркает Окм, поджимая полные губы.

Если бы не валялся с забинтованной рукой под капельницами, явно прописала бы мне леща. Можно сказать повезло.

— Все так и будет, дорогая. У тебя лучшие минеты, буду по ним скучать.

— Гандон.

Звонко цокает каблуками в сторону выхода, активно виляя задницей.

Член даже не дергается, он подустал от эмоционального прессинга и жаждет поглазеть на маленькие сиськи Коротышки. А я разведу ее на интимные фотки, нужно только время. Вон селфи уже шлет. Я готов и на него залипать, лишь бы просто видеть перед собой теплые карие глаза. Которые смотрят на меня не безразлично. Лера может прикидываться колючим ежиком сколько угодно, но я уже вижу, что запала на меня.

Раньше интерес бы сразу угас, но сейчас расцветает лишь с новой силой. Хочу ее себе всю без остатка. Строптивую, дерзкую, с острым как бритва языком, умными шутками и не обделенную мозгами. А еще состраданием. Апельсины притащила, навестила. Приятно, черт возьми.

Пальцы жжет, как хочу настрочить ей пару похабных сообщения, представляя как ее милое личико заливается краской. Только сначала придется выслушать маман.

Как только дверь за Оксаной захлопывается, приторная улыбка сползает с лица женщины напротив.

Смотрим друг на друга не скрывая раздражения.

Молчание затягивается.

Приподнимаю бровь.

— Ну? Не слышала врачей, мне отдыхать надо. Твое присутствие меня утомляет.

— Не смей так разговаривать со мной…— шипит мать.