Давай сыграем в любовь

Кажется, наступила пора вернуться в свою квартиру. Выхожу за калитку и замираю у кованого забора. Вижу его. Он стоит, бедрами упершись в капот черного монстра, и смотрит на меня. Жилистые руки с синими реками вен и черными линиями татуировок скрещены на груди, а крепкие ноги — в лодыжках. А еще он улыбается, немного устало, но радостно. Так искренне, что я залипаю на его улыбке. На этих чуть полноватых губах, вкус которых я помню до сих пор. И не разрывая взглядов, шагаю ему навстречу. Он отталкивается от капота. Я делаю шаг, нога подворачивается, слетев с бордюра, и я падаю прямо в сильные руки Клима. Ловит корзину и аккуратно ставит ее на капот.

— Ну точно Неваляшка, — смеется он мне в губы и накрывает их своими. Мимолетное прикосновение, почти невинное, но колени подкашиваются и где-то в солнечном сплетении вспыхивает жгучее солнце.

— Ты давно здесь? — спрашиваю, с трудом отлепившись от его губ. Он обнимает меня, большими пальцами кружит в ямочках на талии, щекочет. И желание раскаленным ручейком стекает по венам, толкается между бедер.

— Ты красивая, — игнорируя мой вопрос. — Знаешь?

Пожимаю плечом. Да, знаю. Зеркало напоминает об этом каждый день.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Стилисты творят чудеса, — хмыкаю.

— Нет, глупая, — убирает с лица кудрявую прядку, заправляет за ухо. — Ты сияешь вся. И знаешь, мне это нравится. Нравится, что ты такая со мной. Настоящая.

Он улыбается, мягко очерчивает подушечкой большого пальца скулу, контур губ. А я совершенно теряюсь от его ласки и его слов. И млею от его пальцев. От него самого рядом. Он делает меня слабой и откровенной в своих желаниях, которые я привыкла держать под замком. Но он нашел ключ и взломал все коды. И теперь все мои тайны лежат перед ним — бери и делай, что хочешь. И я чувствую себя обнаженной как никогда.

— Клим, — выдыхаю, понимая, что мои слова — путь в неизвестность. Шаг в бездну. И я делаю его. — Нам нужно срочно пожениться и усыновить Тишу.

Вот только я совершенно точно не рассчитываю, что в бездне есть дно. Холодное, твердое, ломающее кости. И это дно настигает меня черным непроницаемым взглядом и сжатыми в тонкую полоску губами.

Никогда не была фантазеркой, но сейчас отчетливо слышу хруст ломающегося позвоночника и моей глупости.

— Нет, — всего три буквы, а столько мыслей в бестолковой голове. И столько боли за ребрами.

Проклятье, когда же я успела так вляпаться в этого мужика? И главное, почему именно в него? И почему мне так больно? От одного отказа?

Отступаю на шаг, выскальзывая из мужских рук, которые уже и не держат вовсе, и киваю, с достоинством принимая его холод и мою боль. Еще эти чертовы видения, которые сводят с ума. И эта дурная идея с усыновлением. С чего я решила, что ему это нужно? Он ведь мог и раньше усыновить Тишку, если бы захотел. Значит, не захотел. С чего вдруг я вообще превратилась в кисейную барышню? Не хватало еще лужицей растечься у его начищенных до блеска туфель, как в бульварных романах.

— Садись в машину, Кира, — приказывает и у меня по спине растекается холод.

Все цепенеет внутри, словно меня напичкали льдом, что ту морозилку. И от странной счастливой девчонки, которая ловила облака, разлегшись на траве, не остается и следа.

Клим повторяет свой приказ, распахивая передо мной переднюю дверцу. Сидеть рядом с ним и сходить с ума от собственных эмоций, которые болтают меня, как на американских горках? Нет уж, увольте.

Обхожу распахнутую дверцу и ныряю на заднее сидение, прихватив с собой корзину с притихшим Рыжиком.

А уже через минуту Клим рвет с места, зло и совершенно не щадя своего монстра. Вжимаюсь в сидение, закусываю губу. Ну и что его так разозлило? Мое предложение или мое молчаливое согласие с его веским «нет»?

Плюнув на гадания, скидываю балетки и поджимаю под себя ноги. Смотрю в окно, за которым мелькают посадки стройных елей и тополей. Всю дорогу мы молчим и напряжение растекается по салону часовым механизмом ядерной бомбы, которая вот-вот рванет и уничтожит все живое. Но едва показываются очертания города, Клим сворачивает на обочину и выбирается из салона. Замирает на краю обрыва. Закуривает. Выдыхаю и, ведомая наивной девчонкой внутри, подхожу к нему и обнимаю, прижимаясь к его широкой спине всей собой. Каждой клеткой ощущая его напряжение, превратившее в камень всего его мышцы. В нос забивается горький запах лекарств. Примчался сразу после операции и ждал, пока я нагуляюсь с Тишкой. А может, даже наблюдал. И эта мысль согревает.

Так и стоим: Клим курит, а я просто обнимаю его. Согреваясь его теплом и отдавая ему свое. Не знаю, как, но я чувствую, что ему это нужно сейчас.

Спустя мгновения, растянувшиеся на вечность, Клим выбрасывает окурок, накрывает сцепленные на его животе мои ладони и перетягивает меня наперед. Теперь он меня обнимает и я прижимаюсь к его груди, слушая, как размеренно бьется сильное мужское сердце.

— Тима нельзя усыновлять, — говорит тихо, распустив мои волосы и прочесывая их пальцами, словно гребнем.