Давай убьём друг друга

Ближе к часу мама поехала домой, а мы с охранником направились к месту встречи. Я не хотела, чтобы он слышал наш разговор, поэтому попросила обождать поодаль. Велела, чтобы заказал себе кофе или что ему будет угодно, я оплачу.

Не знаю, может, это и прозвучало немного свысока.

На грубо вырезанном лице моего спутника ничего не отразилось. Он просто кивнул и занял место за пару столиков до облюбованного мной. Сел так, чтобы не спускать с меня глаз, как будто всем своим видом показывал, что он тут за работой.

Я, напротив, выбрала кресло спиной к нему. Удобно устроилась на мягком сиденье и придвинула меню.

И где же наш мистер Штольц?

Нехорошо заставлять девушку ждать.

И именно в тот момент, когда я так подумала, из-за одного из столиков приподнялся одетый в темно-голубой костюм мужчина.

— Яника? — утвердительно спросил он, подошел и, не дожидаясь ответа, присел напротив. — Рад встрече. Герхард, — он протянул руку на американский манер.

Пришлось пожать, хотя я это не очень любила.

Фотки не врали — он действительно был хорош собой. Тоже немного по-американски, совсем чуть-чуть сделанно — слишком белые зубы, слишком мужественный подбородок, слишком мощные бицепсы натягивают рукава светло-голубой рубашки (пиджак он снял и аккуратно повесил на плечики). Но многим девушкам бы понравился.

На самом деле, возможно, он понравился бы и мне — не будь он Штольцем.

— Не ожидал, — начал он, когда официантка отошла от нас, чтобы принести

заказанное.

Я вежливо приподняла брови. Сейчас скажет комплимент.

— Что вы и впрямь сегодня придете. К тому же одна.

О. То есть моего голема он не заметил. И не стал начинать с пошлых похвал моей поразительной красоте. Пожалуй, один балл в плюс.

— Я не одна, — так же вежливо улыбнулась. — На самом деле сейчас вас держит на мушке мой охранный отряд, так что не делайте резких движений.

Сообразил он не сразу, но рассмеялся с удовольствием. Мне даже понравился его смех — свободный и заразительный.

Два балла.

К ним тут же добавился и третий — когда Штольц без долгих прелюдий и рассусоливании перешел к делу. Кратко пособолезновал мне по случаю смерти прадеда и сообщил, что, мол, да, до них дошли слухи о том, что Михаил Ефремович Миргородский выставил очень любопытное условие для получения наследства.

Я вдруг вспомнила подслушанный разговор Сергея и Ярославского. Точно — там упоминали о свадьбе или ребенке. Неужели Сергей так близок к Штольцам, что Ярославский решил поделиться с ним информацией? Не только деловой партнер — а почти что правая рука?

Кажется, пришла пора выложить карты на стол. Сегодня же ночью назову ему свое настоящее имя. Посмотрим, чью сторону он примет.

— Вы, конечно, не скажете мне, откуда узнали об этом? — полуутвердительно спросила я.

Герхард улыбнулся. Он заказал филе сибаса, и ел его очень аккуратно, даже осторожно. Я со своими нездоровыми (но такими вкусными) картофельными драниками управилась куда раньше.

— Это — нет, зато кое-что другое весьма интересное — могу. Дело в том, что мой прадед… тоже оставил в свое время завещание.

— С таким же условием?

Да ну! Не может быть. Наши прадеды что, сговорились, что ли?

Пока мы все строили козни и опасались друг друга — наши прадеды встречались и обсуждали шутку, которую с нами выкинут? Или все еще сложнее и запутаннее?

— Не совсем, — Герхард аккуратно промокнул губы салфеткой. Отодвинул тарелку и откинулся на спинку кресла. — Мой прадед умер довольно давно, лет двадцать где-то назад. Завещание его оказалось, в принципе, таким, как мы и ожидали — за исключением одной вещи. У него была дополнительная часть. Конверт, который можно было вскрыть только после смерти Михаила Миргородского.

— Это интересно… Штольц кивнул.

— В этом конверте было дополнительное условие. Оказывается, прадед утаил часть наследства. Небольшую, но весьма приятную. И эта часть должна будет достаться… — он снова кивнул, глядя на меня, — думаю, вы уже догадались. Первенцу, родившемуся в браке между Штольцами и Миргородскими.

Ага. Вот он и проговорился, что в точности знает содержание нашего завещания. Иначе потребовал бы от меня объяснений. Черт, неужели среди нас крыса, которая сливает информацию?

Ладно, это я сообщу Валентину Петровичу. Когда прощу его.

Возвращаясь к словам Герхарда — это значит, что Штольцам нет такой необходимости гоняться за наследством, как нам. Часть наследства, к тому же, никому не понадобившаяся за… сколько лет назад, он говорил, умер Райнер? двадцать? В общем деньги, лежавшие мертвым грузом двадцать лет, могут стать приятным бонусом, но не жизненно необходимой вещью.

Разве что Штольцы близки к банкротству.

Я смерила взглядом сидящего передо мной мужчину и отказалась от этой мысли. В нем прослеживался этакий холеный, сибаритский лоск. Ни следа суетливости или угодливости. Он даже смотрел на меня с чисто мужским интересом — а не как на мешок с золотом.

Да, он хочет деньги нашего прадеда. Но не так, как нищий хочет краюшку хлеба, а как арабский шейх подумывает, не купить ли ему новый «порше» в свой парк автомобилей.