Давай встретимся в Глазго. Астроном верен звездам

Точно так же встречал и привечал Вазерский каждого, пусть только косвенно причастного к оперному искусству человека, общей бедой заброшенного в Пензу. Приводил к себе домой, кормил, устраивал жилье, авансировал из собственного кармана. «Простоватый, но безусловно добрый человек», — думал о нем Дмитрий. На память приходил афоризм Сенеки: «Научись сперва добрым нравам, а затем мудрости, ибо без первых трудно научиться последней!» Но всё дело было в том, что Вазерский был в достаточной степени мудр, хотя это его качество распознавалось не сразу. Он точно знал, чего хочет, и всячески этого добивался. Но так как он хотел многого для других и ничего для себя, кроме права во имя этого работать днями и ночами, если придется, то и бесплатно, в любом качестве — руководителем или подчиненным, главным дирижером или очередным — лишь бы отдавать свои знания, опыт, неуемную энергию и по-детски непосредственную восторженность общему делу, — он и добивался рано или поздно, казалось бы, невозможного. А другими

для Вазерского были его земляки, все обитатели милой его сердцу Пензы. Он жил в прекрасном мире гармонии и хотел широко распахнуть двери в этот мир перед каждым в нее постучавшим, но, мало того, научить и других стучаться в заветную дверь.

Когда судьба столкнула Дмитрия с Вазерским, тому шел пятьдесят четвертый год. И по крайней мере тридцать из них были уже отданы им пропаганде музыкального искусства. Коренной пензяк, сын рабочего, Вазерский, благодаря своим незаурядным способностям, принят был в Московскую консерваторию и, окончив ее, успешно дебютировал в одном из оперных театров Москвы в партиях Ленского, Владимира Дубровского, Альфреда… Казалось бы, чего еще желать молодому солисту! И деньги, и аплодисменты, и букеты цветов душке-тенору. Но в том-то и дело, что лавры душки-тенора не устраивали Федора Петровича. Он видел свое призвание в том, чтобы приобщить к музыке, заставить понять и полюбить ее тех, кто еще ни разу в жизни не слышал музыки Чайковского и Римского-Корсакова, никогда еще не замирал от радостного предчувствия, видя, как медленно идет вверх занавес над сценой оперного театра… Во всяком случае, еще в 1911 году он — студент консерватории — вместе со своим закадычным другом, тоже консерваторцем, Николаем Грачевым осуществил постановку оперных спектаклей в большом селе Мокшаны, на сцене тамошнего Народного дома. Когда же пришла Октябрьская революция, Федор Петрович расторгнул свой контракт с оперным театром Москвы и вернулся в Пензу. Он свято верил, что революция открывает широчайшую дорогу к искусству для всего народа. И, невзирая на то, что 1918 год разговаривал голосом артиллерийских орудий, а никак не скрипок и флейт, неутомимая энергия и организаторский талант Вазерского способствовали созданию в Пензе Народной консерватории и почти одновременно оперы при Народном доме. Федор Петрович преподавал, дирижировал хором и оркестром, исполнял партии лирического тенора. И если Пензенская опера просуществовала сравнительно недолго, то уж, во всяком случае, не по вине ее организатора. В начале двадцатых годов городу не под силу было поднять такое дорогостоящее дело, как опера. Во время районирования Пенза ненадолго стала центром округа, входящего в Средне-Волжский край, а с упразднением округов целых восемь лет существовала как районный центр. И Вазерский, понимая, что плетью обуха не перешибешь, уехал туда, где можно было заниматься любимым делом. Сперва в Куйбышев, там он создал Средневолжскую краевую передвижную оперу, затем в Казахстан, для организации Государственного театра оперы и балета Казахской республики, а через несколько лет в Саранск, где в 1937 году открылся Мордовский республиканский театр оперы, художественным руководителем и главным дирижером которого стал Федор Петрович. Но лишь только образовалась Пензенская область, Вазерский вернулся в родной город и сделал еще одну попытку создать оперный театр, теперь уже на базе Дома культуры имени Кирова, силами художественной самодеятельности и старых своих сотоварищей — педагогов Пензенского музыкального училища. Получился многообещающий сплав: велозаводская молодежь, потянувшаяся за Федором Петровичем, — многочисленный сильный хор и уже недурной оркестр — и опытные профессионалы: Харитонова, Грачев, Гневышева — не просто солисты, обладающие красивыми голосами, но и педагоги-энтузиасты, умеющие находить и выращивать даровитых вокалистов.