Давай встретимся в Глазго. Астроном верен звездам

Но началась война. Молодые из хора и оркестра призваны в Красную Армию. Резко сокращается смета Дворца культуры. «Неужели, Федор Петрович, вам надо доказывать, что оперный коллектив сейчас не нужен!» — говорят Вазерскому. Он мчится в Дом народного творчества к Королеву, чтобы защитить свое детище. Но Дом народного творчества уже закрыт, и Константин Васильевич недоумевающе разводит руками. Вазерский обращается в отдел по делам искусств, и человек с выцветшими, холодными глазами отчитывает его, как набедокурившего школьника: «Мне странно вас слушать, товарищ Вазерский. О чем вы заботитесь? Сохранить какой-то оперный коллектив?.. Не очень-то патриотичны ваши мысли, товарищ Вазерский! Лучше бы подумали, чем можете помочь фронту. Конкретно, осязаемо, зримо. Только так! А с этой вашей музой будем целоваться после победы».

«Куда обратиться? Кому жаловаться? — хватался за голову, бушевал Федор Петрович дома. — Ведь это, черт их мать, ни на что не похоже! Взять да и отдать немцу нашу оперу… Да ведь за такое народ с нас шкуру спустит!» — «Всё устроится, Федя, всё наладится, — успокаивала его жена. — Ведь не на дураках же свет клином сошелся. Разберутся и поймут, что ты прав». Не ошиблась Харитонова! Назначили начальником отдела Королева, и он сразу же санкционировал создание хозрасчетной оперной бригады. Только на первых порах подчинил ее госэстраде.

Как-то Муромцев задумчиво сказал:

— Удивительные люди, Вазерский и Харитонова. Прямо святые!

— Ну уж и святые, — фыркнул Королев и насмешливо посмотрел на Дмитрия поверх очков. — И до чего ты, Дмитрий, гиперболы обожаешь. Прямо Кантемир наших дней.

— Ладно, — махнул рукой Дмитрий. — Не обо мне сейчас речь. Ты лучше посмотри, что получается. Требований и претензий к опере у нас целый вагон, а помощи никакой. Одна болтовня! А они работают. Да еще как! Вазерский и Харитонова по десять часов в день репетируют. То с хором, то с солистами, то с оркестром. Конечно, они необыкновенные люди, а мы с тобой… А, да что там!

— Нет, коли начал, так договаривай. Хочешь сказать, что Королев — чиновник от искусства. Так, что ли?

— Еще нет. Но что-то угрюм-бурчеевское проклевывается.

— Премного благодарен. Это за Кантемира?

— Выходит, так…

— Ну, значит, квиты. Теперь о деле. Какую помощь ты имеешь в виду?

— Предоставить опере больше самостоятельности. Изъять ее у Чарского. Назначить директора. Освободить Вазерского от административных хлопот.

— Хм… Есть кандидатура на пост директора. Сологуб. Чего хмуришься? Его табор на всю область монистами звенит.

— Понимаешь, Константин Васильевич, все превосходные качества Сологуба мне известны, но на оперу он не годится… — Дмитрий замолчал в поисках аргументов. Член партии. Солиден. Большой стаж клубной работы. Всё это так… Но вспомнилась часто повторяемая Сологубом фраза: «Фактор внезапности»… Фактор примитивности — вот в чем штука.

Королев понял и усмехнулся:

— Этого от Сологуба не отнять. А кого ты предлагаешь?

— Шушкалова. Интеллигентен. Ленинградская школа. Ну и заинтересованность… Ведь жена его в оперной бригаде.

Королев подумал:

— Пожалуй, подойдет. Но придется бой с Николаем Илларионовичем выдержать. Шушкалов-то у него первый помощник. Да и согласится ли сам Павел Андреевич? Опера наша хоть и кого на дно утянет.

— Согласится. Я его на этот счет уже прощупывал, — возразил Дмитрий.

— Допустим, с директором порешили. А дальше что?

— Добиваться стационара. Не могут они в десяти местах репетировать. Залесская со своими девочками даже в предбаннике занималась. Ну на что это похоже!

Константин Васильевич прищурился:

— Может, ты и стационар для них, так сказать, нащупал?

— Ага. Клуб железнодорожников. Тысяча сто мест, оркестровая яма, да и сцена неплоха. Разве что глубины маловато.

— Ну, ты и хватил! — удивленно воскликнул Королев. — Да разве железнодорожники от своего откажутся? Плохо ты их нравы знаешь.

— А что у них в клубе? Полное запустение. Кружки почти не работают. Два раза в неделю кино крутят — вот и вся полезная деятельность. Давай всё же попробуем отбить.

— Вот назначим Шушкалова директором, пусть он и отбивает, — принял соломоново решение Константин Васильевич.

Шушкалов ретиво взялся за дело. Получить клуб железнодорожников ему, правда, не удалось, но помещение для оперы он всё же раздобыл: тоже клуб, кажется работников торговли на Московской, чуть не напротив гостиницы. Зал там был небольшой, человек на пятьсот, и сцена вовсе плоская. Стекла выбиты, в комнатах пусто, только ветер да крысы огромные бегают — склад какой-то там был. Стал приводить помещение в порядок хозяйственным способом: обходил учреждения и предприятия города с протянутой рукой, эдакий, веселый, вежливый нищий. Фанеры дать не можем, а вот водопроводные трубы берите, нам не жалко. Спасибо и на этом, веревочка в хозяйстве тоже пригодится!