Давай забудем друг друга

Устроилась в кресле-качалке с чашкой кофе и любимым блокнотом. Он всегда у меня был с собой на случай, если захочется в дороге порисовать. Сама не поняла, как окончательно расслабилась и уснула сладко-сладко.

Пять минут и пойду…

Проснулась от громкой музыки. Сердце в груди подскочило, заметалось, а я откровенно не понимала, что происходит. Блокнот и карандаш валялись на полу, весь первый этаж залил ослепительный белый свет.

Стоп. Это что, утро? Проспала всю ночь? О, господи, нет! Мда… ну ты даешь, Мира.

Я подорвалась с места, бросила плед на кресло и кинулась в прихожую, незамедлительно врезавшись в твердую преграду на своем пути. Со всей дури корпусом впечаталась в Ника. А какого кренделя он вообще поднялся с постели?

– А ты почему не в кровати?

– А ты?

Что?

– В смысле, как ты здесь оказалась, Князева? – Он отодвигает меня в сторону, направляясь в зону кухни.

До меня запоздало дошло, что он только после душа. Еще влажный, капельки воды стекают по волосам и по идеальному телу. Он в одном полотенце, обернутом вокруг бедер.

Мама моя, это слишком!

Сглотнула, пытаясь избавиться от безумного желания смотреть на него до бесконечности. против воли взгляд от него оторвала.

– М-м, компот, – раздается голос Ника. Он почти залпом умудряется осушить весь графин. – Пить хочется жутко. Вкусно, кстати. Мама такой делала в детстве…

– Там еще суп есть. Ты ешь, лечись, а я пошла. Лекарства на журнальном столике.

– Ты не ответила. – Тарасов опирается о барную стойку. – Откуда ты взялась в моей квартире?

– Ева сказала, что ты заболел, и попросила приехать. – Пожимаю плечами. – Лекарства привезти.

– Ясно. Ева, значит.

Принялся слишком быстро поглощать суп, а потом все запил большой кружкой кофе.

Неловкость между нами достигла немыслимых пределов. Мне хотелось с ним поговорить? Наверное. Но я просто не знала, как сказать, что спросить, с чего начать.

– Как себя чувствуешь? – наконец выдавливаю я из себя.

Браво…

Глупее вопроса придумать сложно. Банально до ужаса.

– Прекрасно. – Проходит мимо меня прямо к лестнице, ведущей на второй этаж. – Вырубай материнский инстинкт, Князева.

Нас прервал телефонный звонок. Мой, кажется. Куда я телефон вчера запихнула?

– Минутку. – Бросившись в прихожую, выудила смартфон из рюкзака. – Алло!

– Фух, Князева, у меня точно инфаркт с тобой будет! – облегченно выдыхает в трубку Даня. – Проще до Кремля дозвониться, подруга.

– Что стряслось, истеричка?

– Да тут к тебе отец приехал, – рассказывает он. – Говорит, телефона твоего нет, а мать дозвониться не может. Где шляешься, красота моя неземная?

Отец? Дядя Андрей в смысле?

– Спасибо, Дань. Слушай, а как вчера прошло?

– Свидание? – тянет друг, явно не торопясь с ответом. – Фигово прошло, Мира.

Кажется, у нас обоих серьезные проблемы с ремиссией.

– Так плохо?

– Мрак. Что твоему отцу передать? А то на него уже соседи косо смотрят. Еще полицию вызовут.

– Скажи, что сама к ним заеду после учебы. Сейчас не успеваю.

– Куда заедешь? – не догоняет Даня. – Он же у тебя проездом, из Москвы, сказал…

Ах, этот отец!

– Пусть звонит матери.

И отключилась.

Отец.

Ну как же! Одно слово.

Не сомневаюсь, мама сломалась и выдала папаше адрес со всеми потрохами. Вот только забыла спросить, надо ли мне оно вообще. Конечно, не со зла. Хочет, как лучше для меня, но… Не получится. Нет никаких теплых чувств к человеку, который сам отказался от нашей семьи.

Просто знать его не хочу. Мама счастлива, я тоже, зачем сыпать соль на раны? В любом случае пора решить эту проблему, оборвать замкнутый, порочный круг. Хотя мне меньше всего на свете хотелось ехать в собственную квартиру, чтобы встречаться с отцом. Вспомнил на старости лет о существовании дочери. Раньше надо было думать!

Домой я добралась на такси, потому что иначе бы не успела к первой паре в универ. На лестничной клетке пятнадцатого этажа, вернее, на ступенях, и обнаружила своего родителя.

Изменился. Постарел, выглядел усталым, хмурым и раздраженным. В волосах блестела седина, серое пальто мокрое от растаявшего снега.

– Здравствуй, дочь. – Он изобразил какое-то чудовищное подобие улыбки. – Ну что, узнала своего старика?

– Привет, – отвечаю неохотно. – Что ты здесь делаешь?

– И на порог не пустишь? Я тут тортик купил, чаю бы попили.

– Можно. – Пожав плечами, направляюсь к квартире. – Пойдем, только недолго, мне нужно на учебу ехать.

Лютик сразу кинулся мне в ноги. Давай мяукать и ласкаться. Соскучился! Сейчас я тебя накормлю, подожди…

– О, животина. – Отец садится на корточки, тянется к коту, чтобы погладить, но тот сначала шипит, а потом и вовсе начинает царапаться. – Ишь какой!

Умудрился ухватить Лютика за ухо и дернуть. Не сильно, но тот протяжно запищал. У меня даже в сердце кольнуло. Нельзя так с животными обращаться. Людьми надо быть.

– Папа! – вскрикнув, я беру кота на руки, гладя и успокаивая.

– А ты все такая же, Мирка. Каждого блохастого зверя домой тащишь.

– Лютик не блохастый зверь, он мой друг.

Пушистик ласково заурчал и вцепился когтями в мою кофту. Потерпи, мне тоже очень не нравится происходящее.