Давай забудем друг друга

С отцом мы расположились на кухне. Я поставила чайник, торт разрезала и разложила по тарелочкам. Пыталась делать что угодно, лишь бы занять себя чем-то.

А отец все рассказывал, как с бизнесом катастрофически не ладится, жена ждет второго ребенка, им пришлось продать кучу недвижимости, чтобы закрыть долги. И все о себе да о себе. Зачем приехал – вообще непонятно.

– Очень хорошая квартирка, – проводит оценивающим взглядом по моей просторной кухне. – С женихом снимаете?

– Нет, – качаю головой. – Мама и отчим подарили на день рождения.

– Правильного хахаля твоя мать зацапала, с деньгами. Нашла себе толстосума.

Мне стало ужасно мерзко от его слов. Как же можно так говорить про жену, пусть и бывшую? Кроме того, из них двоих – зло не она. Можно подумать, это мы разрушили нашу семью.

– Дядя Андрей любит маму, они счастливы, – цежу я сквозь зубы, едва сдерживая злость. – Недавно дочку родили. И сделай милость, не высказывайся о маме в таком тоне. Ты нас бросил, пап. Не наоборот.

– Все-таки настроила против. Мирослава, я же твой родной отец.

Да ладно! Молодец, что вспомнил!

– И? – Вопросительно смотрю на него. – Ты приехал сблизиться, помириться или что? Если да, то выходит паршиво. Не очень-то и скучал. Дай бог сообщения присылал по праздникам. Для справки мне не пять лет, чтобы настраивать против кого-то. Давно выросла из этого возраста.

Наверное, еще немного, и точно бы случился скандал. Космических масштабов. Потому что я была настроена высказать ему все, вылить весь свой яд, что скопился за столько лет.

Положение спас звонок в дверь, я выскочила в коридор, машинально поворачивая ключ в замке.

Никита.

В руках два стаканчика кофе. Еще и улыбался, будто ненормальный.

Минуточку…

Это как называется? Он ехал через весь город, больной, с температурой. Чтобы выпить со мной кофе?

Вот ведь…

Наверное, мне стоило что-то сделать. Выставить его, например. Сказать, чтобы больше никогда не приходил со своим дурацким, но вкусным кофе. Но только сейчас я находилась в таком опасном, подвешенном состоянии, когда Тарасов стал самой маленькой проблемой из всех.

Стыдно сказать, но я была совсем не рада встрече с родным отцом. Хотя мы с ним не виделись уже больше трех лет. Это поначалу скучала, ревела в подушку, пока мама не видела, и не понимала, почему папа так с нами поступил. Себя винила, искала причины, пробовала выйти с ним на связь.

Да куда там. Он завел себе новую семью. Променял нас на них. На еще нерожденного ребенка и молоденькую девушку, мою ровесницу.

Счастлива, что мама оставила в прошлом этого человека, вышла замуж, любима, и они с дядей Андреем на Ясю не нарадуются. А папа… нет желания ни видеть его, ни слышать, ни знать.

Жестоко? Пусть!

Ведь даже спустя столько лет он не спросил о том, как мои дела, не поинтересовался жизнью бывшей жены. Только он сам. Жалуется на свое собственное существование. Бизнес, долги и прочее.

– Ты так быстро сбежала. – Никита протягивает один стаканчик мне. – И спасибо сказать не дала.

Еще и этот!

Не согласна на то, чтобы Тарасов привозил чертов грушевый латте. Был милым. Типа заботливым. Это маска. Искусная, жестокая, желанная. У меня не осталось сил, чтобы выбираться из водоворота его любви живой. Два раза в одну реку не войдешь, а уж три и подавно. Не буду придумывать сказки, обнадеживать себя и окружать воздушными розовыми замками. Той наивной Миры нет. Мальчик с глазами цвета изумрудов уничтожил ее. Расщепил на пылинки и развеял по ветру.

    Я стала пеплом нашей любви,
    Следом на земле от костра,
    Ты больше на меня не смотри —
    Все равно до боли верна.
    Тебе одному – почему?
    Не спрашивай, ответа не знаю.
    Эта любовь похожа на тюрьму,
    Я в ней, как снежинка, растаю…

– Не за что, Никит. – Взяв стаканчик в руки, я поставила его на журнальный столик. – Я не одна, так что…

Несколько секунд он не сводил с меня взгляда, а потом согласно кивнул. Мне показалось, словно в его глазах промелькнула грусть вперемешку с обреченностью, но я стиснула зубы и виду не подала, что мне есть до этого какое-то дело. А в грудной клетке ныло так, что аж ребра сводило от боли. Перекрыли разом весь кислород, ограничили доступ к воздуху. Это ненормально. Ненормально зависеть от человека и продолжать любить его ядовитой, больной любовью!

– Понял, не идиот.

Круто развернулся и вылетел на лестничную клетку, словно ошпаренный. Правильно, пусть идет.

Ладно, теперь осталось самое сложное. Как-то придать отцу ускорения, а то похоже на то, что завершать свой визит он совсем не собирается.

Со стороны кухни раздался какой-то чудовищный грохот, а следом и жалобный писк. Лютик! Вечно этот кот лазает где ни попадя. В прошлый раз еле с балкона вытащила, между цветочных горшков застрял своей пухлой пушистой жопкой. Но он такой пирожочек, как злиться можно?