Давид Аркин. «Идеолог космополитизма» в архитектуре

Из стенограммы заседаний суда и объяснительных записок Аркина видно, что в начале процесса он спорил и даже огрызался: «[Статью] я не „состряпал“, а весьма тщательно написал. Я возражаю против этого выражения „состряпана“ и протестую против применения этого термина». Винил во всем «безграмотных» переводчиков, сделавших обратный перевод его статьи: «<…> мне приписываются фразы и целые предложения, которых я никогда не писал <…> почти все конкретные обвинения по поводу моей статьи основаны на искаженных или вовсе мне не принадлежащих цитатах»[448], — и требовал приобщить к делу оригинал статьи. Что в конечном счете и было сделано, однако мало на что повлияло.

Свою вину Аркин сначала не признавал, однако постепенно его формулировки становились все менее твердыми.

25 ноября: «Я не признаю. Не могу усмотреть ни в одной строке, ни в одном слове и тоне раболепия и низкопоклонства».

14 декабря: «Я считаю, что нет никаких оснований для того, чтобы усмотреть в этой статье какие-либо черты антипатриотизма и низкопоклонства».

20 декабря: «Обвинение в непатриотическом поступке не признаю, а целый ряд критических замечаний и обвинения я признаю».

23 декабря: «С существом обвинения согласен. <…> [Статья] дает основания трактовать ее как невыполнение мною патриотического долга, но наряду с этим я с рядом формулировок обвинения не согласен».

24 декабря: «До самого последнего времени, можно сказать до самых последних дней, до начала суда, я был совершенно определенно убежден, что я не совершил никакого антипатриотического поступка <…> громадное значение Суда заключается в том, что этот Суд, рассматривая это дело, показал подлинную природу того тяжелого проступка, который я совершил».

Все выступавшие на суде, конечно же, резко осуждали публикацию Аркина, Бунина и Былинкина и на разные лады повторяли те обвинения, которые впервые прозвучали еще в решении партбюро Академии архитектуры от 3 ноября. Особенно жесткими были высказывания Шкварикова, Мордвинова, Чечулина, Чернышева, а также К. С. Алабяна: «Они забыли свой патриотический долг, они потеряли лицо советского гражданина и незаметно для себя одели маску интеллигента в буржуазном понимании этого слова»[449].

Вступиться за трех авторов пытались лишь Колли (в статьях «есть вещи, которые недостаточно ясны, но чтобы это являлось мотивом, чтобы товарищей привлечь к Суду Чести, это я не понимаю, и предисловие никак не вытекает из статей»), Рыльский, который вообще предлагал всех троих оправдать («Я в этих статьях не вижу ничего антипатриотического, ничего, что можно было бы назвать антипатриотическим, я не вижу никакой связи с тем, что появилась эта статья англичан. Там нет ничего, что роняло бы наше достоинство»), и отчасти — Щусев («Я против того, чтобы муху прихлопнуть булыжником»). Косвенно Аркина поддержал и президент Академии архитектуры В. А. Веснин (в заседаниях суда он не участвовал): 29 ноября в газете «Советское искусство» он писал о «Всеобщей истории архитектуры»: «Подобного капитального труда <…> не имеет ни одна страна в мире. В этом труде (руководитель — проф. Д. Аркин) Академия архитектуры ставит себе целью осветить историю архитектуры с позиций марксистского материалистического мировоззрения»[450]

. Однако все эти голоса, естественно, не были услышаны.

Особую роль на процессе сыграл А. И. Михайлов, выступивший дважды. Сначала, 25 ноября, с тезисами своего огромного — на 25 страниц! — отзыва на все работы Аркина начиная с 1920‐х годов. Затем 1 декабря — с рецензией уже непосредственно на статью в The Architectural Review.

В первых строках своего отзыва он писал: