Давид Ливингстон. Его жизнь, путешествия и географические открытия

Ливингстон, проходя мимо водопада Кебрабоса и лежащего несколько выше водопада Морумбва, мог осмотреть их с другой стороны и убедиться в верности своего предположения, что они не могут мешать судоходству по Замбези в половодье. Пройдя около шестидесяти верст по красивым возвышенностям Кебрабоса, путешественники 7 июня достигли равнины Чикова. Эта плодородная местность еще незадолго перед тем кормила многочисленное население; теперь она была оставлена жителями из-за войны и набегов работорговцев; изредка в покинутых деревнях встречались дети; они, а за ними и их матери поднимали крик и разбегались, завидев белых людей. 20 июня караван подошел к месту, где четыре года тому назад Ливингстон переправлялся через Замбези; отсюда начинались уже места хорошо знакомые, и путники не казались туземцам чужими и подозрительными людьми. Даже страшный Мпенде в самом дружественном настроении пришел к Ливингстону и взамен полученных от него подарков подарил ему козу, корзину вареного маиса и корзину полевого гороха. 26 июня караван был у развалин португальского поселения Сумбо, при впадении Луангвы в Замбези. Путешествуя теперь по странам уже известным, пользуясь удобствами, каких он прежде был лишен, Ливингстон отмечает в своих путевых заметках все особенности проходимых местностей, могущие иметь значение для европейской торговли; он тщательно описывает деревья, травянистые растения и съедобные плоды и изображает поразительное множество встречающихся там млекопитающих и разнообразных птиц. Среди этой богатой природы опустошения, производимые рукой человека, оказывали на Ливингстона особенно удручающее впечатление. Единственную возможность вывести Африку из состояния вечной войны, грабежа и похищения людей он продолжал видеть в учреждении европейских колоний повсюду, где условия местности хотя несколько благоприятствуют тому. Главное препятствие для них – губительную африканскую лихорадку – он не считал непреодолимым. Предохраняющим средством от нее он признавал работу и движение на свежем воздухе, а для излечения ее придумал особые пилюли, состоявшие из ялаппы, каломеля, ревеня и хинина. Во время описываемого путешествия он имел случай испытать действенность этого средства на своем спутнике, докторе Керке; тот подвергся такому сильному приступу лихорадки, что временно лишился зрения и от слабости не мог держаться на ногах; прием пилюль Ливингстона вполне восстановил его. Ливингстон отметил в своих дневниках много оригинальных картин безлюдных местностей, которыми завладели дикие животные: стада слонов, буйволов, зебр, антилоп, пасущиеся на лугах и медленно удаляющиеся при виде каравана, стаи обезьян, быстро скрывающиеся в лесу при появлении путников, огромные стаи цесарок, франколинов, диких голубей, поднимающиеся над лесом. Встреча с громадным черным носорогом в зарослях колючего кустарника едва не стоила жизни Ливингстону.

11 июля караван переправился через Кафуэ при впадении этой реки в Замбези. Дальнейшее движение каравана напоминало собою триумфальное шествие: так радостно и дружелюбно население встречало Ливингстона. Караван оставил Замбези при впадении реки Сонгвы и поднялся на хребет Батока. По волнообразной плоской возвышенности он достиг долины Макололо и 4 августа приблизился к деревням батока, подвластных Секелету. Последний находился в то время в Сешеке, куда Ливингстон прибыл 18 августа. Секелету переживал тяжелое время: он сам был поражен проказой, а страна его терпела от неурожая вследствие недостатка дождей; он жил на противоположном берегу реки и никого не допускал к себе. Однако для европейцев было сделано исключение, и Секелету просил Ливингстона и Керка дать ему средство от его болезни. В их дорожной аптеке не нашлось лекарства от кожных болезней, и они должны были ограничиться некоторыми внутренними средствами и прижиганием ляписом, что, впрочем, оказало весьма успешное действие. В Линьянти Ливингстона встретили как близкого друга: начальники города выражали горькие сожаления, что им нечем угостить его, так как у них нет ни молока, ни хлеба, ни пива; жены Секелету принесли ему вареного мяса и пирожков, приготовленных ими самими. Повозка Ливингстона, оставшаяся в Линьянти, пострадала только от белых муравьев; люди ничего не тронули в ней, и Ливингстон мог опять пользоваться ящиком с лекарствами, инструментами, книгами и волшебным фонарем. В Линьянти он узнал грустную новость о гибели английской миссии, присланной туда Лондонским миссионерским обществом. Миссионер Гельмор, его жена, трое белых и четверо черных спутников умерли от лихорадки, и даже нельзя было найти их могилы. Зато Ливингстона порадовали известия о Сечеле, начальнике баквена, обращенном им в христианство: он подчинил своей власти девять племен, дал у себя место ганноверской миссии и заботился о процветании школ в своих владениях.