Давид. Обретая корни

Лев еще раз моргает своими карими глазками.

— Папа! — повторяет он уже утвердительно.

Давид наклоняется и притягивает его к себе на колени: — Нет, малыш. Ты же знаешь меня. Я Давид.

— Нет! — Лева кричит, внезапно полностью просыпаясь, и его лицо краснеет. — Ты папа, папа!

Я закрываю глаза. Мое сердце готово разбиться на тысячи осколков. Я думала, после сегодняшнего у меня больше не осталось эмоций, что я полностью выжата. Но новая волна слез начинает душить меня так сильно. Я не знаю, как сказать сыну, что Давид не его папа.

Когда я открываю глаза, вижу, что Давид прижимает Льва к груди, качая его взад-вперед. А мой сын крепко вцепился одной рукой в его шею, а другой в футболку.

— Ты же хорошо меня знаешь. Ты просто устал, — тихо говорит Давид, старательно сохраняя невозмутимое выражение лица.

— Ты мой папа, — настаивает Лев.

Я прижимаю руки ко рту, стараясь не заплакать. Понимает ли Лев, что он говорит? Он пережил такой стресс. В его сознании просто что-то перепуталось.

Когда Давид поднимает на меня взгляд, его лицо бесстрастно. Но не глаза. Сегодня так много произошло с самого утра. И я так измучена. Даже больше, чем Лев. Но я не могу ошибаться в том, что вижу в его глазах. В них точно нет ни страха, ни раздражения, но столько разных эмоций. Подхожу ближе к кровати и моя нога касается Давида. Это легкое прикосновение к нему, такому сильному и надежному, сразу успокаивает меня.

— Лева, ты устал. Тебе надо поспать.

— Я не хочу, чтобы он снова ушел! — он смотрит на меня встревоженно.

— Я никуда не уйду, — отвечает ему Давид. — Я буду здесь, когда ты проснешься.

— Обещаешь?

— Обещаю, — Давид укладывает его обратно под одеяло. Медлит еще минуту, глядя на него, и проводит костяшками пальцев по щеке.

Потом он поднимается, хватает меня за руку и тянет в коридор. Он продолжает идти, пока мы не оказываемся в спальне. Прислоняется спиной к двери, тяжело дыша. Внезапно он скользит по ней вниз на пол и закрывает лицо руками.

— Что с тобой? — неужели у него очередной приступ? — Может открыть окно? Принести воды? Давид! — падаю перед ним на колени и беру его за запястья. — Что случилось? Давид! Это из-за тюрьмы? Тебя все-таки арестуют? Арсений обещал, что нет!

— Что? — он убирает руки от лица. Его взгляд какой-то странный, и веки полуопущенны. — Нет!

— Хорошо. Я так испугалась, — облегченно выдыхаю. — Прямо перед твоим приездом он заходил и дал мне подписать показания. Он сказал, что все улажено. Оставил мне копию, чтобы я выучила, как все якобы произошло. Это точно правда? Тебя не арестуют?

— Правда!

— Боже! Спасибо!

— Тебе нужно благодарить за это только Арсения.

— Не только его. Если бы не ты... — откидываюсь на пятки. — Он сказал, меня еще ждет разговор со следователем, но это просто формальность. Ребенок был найден участковым, преступник сбежал, — провожу руками по щекам. — Я боюсь, что скажу что-нибудь не то, и следователь поймает меня на лжи.

— Ты справишься, — он тихо отвечает. — Мы порепетируем, и у тебя все получится, — его глаза все еще затуманены. Он как будто смотрит вглубь себя.

— Надеюсь. Если бы не Арсений... — только сейчас до меня начинает доходить, что он сделал для нас.

— Спасибо Харлею и его жестокому братцу, — Давид перебивает меня. Его голос дрожит от эмоций, но слова лишены смысла.

— Что? — моргаю.

— Если бы Паша не пришел к нам с просьбой, если бы я не искал его брата, я бы никогда не нашел тебя. Никогда бы не нашел Леву.

Неосознанно потираю грудь в области сердца, но не успеваю ничего ответить, как оказываюсь распластанной на полу. Давид нависает надо мной, пристально глядя в глаза. В ее взгляде столько эмоций. Они исходят от него волнами и передаются мне.

Теперь я вижу. Это был не приступ паники. Это что-то другое.

— Никогда не думал, что захочу стать отцом...

— Он просто перепутал...

— Шшш. Мне понравилось. Понравилось, что он меня так называет. Так же сильно, как мне понравилось услышать от тебя, что ты любишь меня. Знаю, мне никогда не избавиться от клаустрофобии, от приступов. Но вы с Левой никогда не будете причиной этого. Этого никогда не будет из-за вас. Я чувствую.

Мой пульс стучит в ушах.

— Что?

— Да. Я мог потерять вас обоих сегодня. Я больше не уйду... я не врал Леве. Я могу иногда уехать по работе, но я всегда буду возвращаться к вам.

— Но ты же не можешь жить в этом маленьком доме! — на что он намекает?

— Не могу. А мы и не останемся здесь. Вы собираете свои вещи и переезжаете ко мне. Конечно, поначалу будет не очень удобно. У меня в квартире почти нет стен и нигде нет дверей. Ни в спальне, ни в туалете. Но мы решим этот вопрос, пока не подыщем что-то более подходящее для семьи.

Для семьи. Я чувствую, что сейчас расплачусь. А он все продолжает и продолжает.

— Завтра же увольняешься, собираешь все самое необходимое, и сразу после разговора со следователем поедем.

— Ты просишь меня переехать к тебе?

— Ну да. Захочешь с Левой навещать бабушку? Без проблем. Так часто, как захочешь.

— По-моему, ты не просишь. Это звучит так, будто ты уже все решил, и ставишь меня перед фактом, не оставляя выбора. Я не могу так.