Давид Седьмой

На этот раз дебют разыгран быстро. В практике Бронштейна случались партии, в которых, пытаясь найти разгадку начальной позиции, он задумывался над первым ходом минут на сорок.

Лучше всего Бронштейн чувствовал себя среди любителей игры, жадно внимавших каждому слову маэстро.

Бронштейн-«демонстратор». В докомпьютерное время именно так на крупных турнирах демонстрировались шахматные партии.

Россыпь блистательных идей. Автор за анализом с Давидом Бронштейном. Тилбург 1997. Пресс-центр турнира «Интерполис».

«Вот Каспаров как-то сказал, что его со мной разделили поколения и поэтому со мной он не играл. О чем это он? Какие поколения? Я еще жив и понимаю толк в игре». Справа налево: Давид Бронштейн, Юрий Дохоян, Гарри Каспаров.

«Я и фамилии своей слышать не могу, на иностранных языках она хоть как-то по-другому произносится, там хоть-куда ни шло».

Сказал однажды: «А Крамник что? Вот он говорил мне – “вам проще было, вы могли много больше себе позволить, вы играли без нюансов. Теперь же идет очень жесткая игра, ход в ход”. Нашел кому говорить о нюансах!»

С голландцем Томом Фюрстенбергом – близким другом и соавтором.

Вместе с автором книги у дверей Клуба на Гоголевском бульваре. Москва, сентябрь 2001 года.

Одна из последних фотографий Бронштейна. Приход знаменитого маэстро в минский клуб «Веснянка». «Перед ним были те же шахматы, те же фигурки, что и семьдесят лет назад, когда он в первый раз пришел в киевский Дом пионеров. Та же игра, принесшая ему столько радости и столько печали».