Давший клятву

«Как она могла принять это развратное оправдание своих когда-то целеустремленных желаний? Разве ей не следует вместо этого сделать более благоразумный выбор, к которому подталкивает непреклонная воля дяди? Светлорд Вадам получил земли в дар от великого князя и обладал средствами куда большими, чем простой офицер, пусть даже с хорошей репутацией и характером, чертами лица и нежными прикосновениями, которые благословили ветра».

Эллиста ахнула:

— Светлорд Вадам?! Ах ты, шлюшка! Забыла, как он заточил твоего отца в темницу?

«— Вема, — нараспев проговорил светлорд Безупречный, — похоже, я допустил грубую ошибку, неверно истолковав ваши знаки внимания. Теперь же глубоко смущен собственным недомыслием. Я отбываю на Расколотые равнины, и вам больше не придется мучиться из-за меня.

Он поклонился ей, как подобает истинно благородному господину, с положенной утонченностью и уважением. Это была мольба о том, чего даже монарх не мог требовать по праву, и Вема постигла истинную природу чувств, которые светлорд Безупречный испытывал к ней. Они были простыми, но полными страсти. И несомненно, полными уважения. Их благочестивость придала новый смысл его ухаживаниям — в его надежном доспехе открылась щель, и это был признак уязвимости, а не алчности.

Поднимая задвижку на двери, чтобы навеки выпустить его из своей жизни, Вема преисполнилась невероятным стыдом и тоской, которые переплелись друг с другом, почти как две нити на ткацком станке, творящем из них великое полотно желания.

— Подождите! — воскликнула Вема. — Дорогой Безупречный, подождите моих слов!»

— Безупречный, шквал тебя побери, лучше тебе подождать.

Эллиста наклонилась ближе к книге, перелистнула страницу.

«Правила приличия теперь казались ей напрасной тратой времени, ведь желание ощутить прикосновение Безупречного стало безграничным, как море, и посреди этого моря она затерялась. Девушка поспешила к нему, прижала к его плечу свою защищенную руку, а потом подняла ее, чтобы ласково коснуться его крепкой челюсти».

В лесу было так тепло. Почти знойно. Эллиста прижала руку к губам, продолжая читать с распахнутыми глазами, дрожа.

«Вот бы снова отыскать то окошко в величественных доспехах, вот бы найти схожую рану внутри самой себя, чтобы прижаться друг к другу и впустить его в свою душу. Если б только…»

— Эллиста? — позвал кто-то.

— Здесь! — откликнулась она, вскакивая и захлопывая книгу. — Хм. Ох! Ревнитель Урв. — Молодой ревнитель из Силна был долговязым и временами оскорбительно громким. Не считая, видимо, тех моментов, когда подкрадывался к коллегам в лесу.

— Что это вы там изучаете? — спросил он.

— Важные труды, — сказала Эллиста и села на книгу. — Ничего интересного для вас. Что вам угодно?

— Хм… — Он посмотрел на ее сумку. — Вы были последней, кто взял из библиотеки копию образцов Напева Зари за авторством Бендтеля? Старые версии? Я просто хотел узнать, как продвигается работа.

Напев Зари. Ну да, конечно. Они работали с этим текстом перед тем, как нагрянула буря, и все отвлеклись. Старушка Навани Холин из Алеткара каким-то образом расшифровала напев Зари. Ее история про видения была чушью — семья Холин славилась хитрыми интригами, — но ключ к переводу оказался подлинным, и это позволило им, пусть медленно, пробираться через старые тексты.

Эллиста начала рыться в сумке. Она достала три замшелые рукописи и пачку бумаг, на которых было записано то, что ей пока удалось перевести.

К ее вящему раздражению, Урв взял бумаги и уселся на землю рядом с пеньком. Положил сумку на колени и углубился в чтение.

— Невероятно, — пробормотал он через несколько минут. — Вы продвинулись дальше, чем я.

— Все слишком отвлеклись, встревожившись из-за этой бури.

— Ну, она ведь и впрямь может уничтожить нашу цивилизацию.

— Преувеличение. Волнуются из-за каждого ветерка.

Он пролистал ее страницы:

— А это что такое? Почему столько внимания уделяется тому, где был найден каждый текст? Фиксин решил, что книги на Напеве Зари все распространились из одного центра, так что мы ничего не узнаем на основании того, где они оказались в конце концов.

— Фиксин был лизоблюдом, а не ученым, — возразила Эллиста. — Послушайте, на этом основании можно с легкостью доказать, что когда-то по всему Рошару использовалась одна и та же письменность. У меня есть образцы на языках Макабакама, Села Талеса, Алетелы… Не такой уж внушительный набор текстов, но подлинное доказательство того, что они естественным образом писали на Напеве Зари.

— Полагаете, они говорили на одном и том же языке?

— Вряд ли.

— Но как же «Реликвия и монумент» Ясны Холин?

— Она не утверждает, что все говорили на одном языке, упоминает лишь об одинаковой письменности. Глупо предполагать, что все использовали один язык на протяжении сотен лет, когда десятки государств сменяли друг друга. Логичнее считать, что существовал общепринятый письменный язык — язык ученых, в точности как теперь многие пишут примечания на алетийском.

— А-а… — протянул он. — И потом наступило Опустошение…

Эллиста кивнула и показала ему верхнюю страницу в стопке своих заметок.