ДАзайнеры

Однажды и навсегда усвоив древнегреческую формулу Космоса, Кочубей думал каждый день, что мир устроен ровно по ней. Космос – это красота, красота – это порядок, порядок – это математика, математика – это музыка, музыка – это гармония, гармония – это благо. Он был уверен, что когда Красота становится принципом твоей жизни, все закругляется и обретает структуру Космоса. И вот формула сработала! Он получил подарок, он ощущал всем своим существом, что Кора и их чувства друг к другу были порождением Космоса. Точнее, он сам вошел в структуру Космоса и стал ее частью. Пребывая в полной эйфории от этого состояния, Кочубей поначалу не осознавал, или забыл, а может быть, просто не хотел помнить, что был один страшный враг, не щадящий никого и ничего в этом мире, с которым он и сам при всей своей дазайнерской подготовке был бессилен сражаться. Имя тому врагу – ПОВСЕДНЕВНОСТЬ.

Она прилетела в Москву в декабре, самолет опустился на белое заснеженное поле взлетной полосы, и она, в летних туфлях, выйдя из раздвигающихся дверей терминала прилетов, смущенная и растерянная уткнулась в плечо Кочубея. Сначала все это больше напоминало сон, но постепенно стало приобретать черты реальной действительности. И потянулись дни с рутиной и суетой, оформлением документов, устройством на работу и другими заботами. Она устроилась в итальянский ресторан через дорогу от дома и даже начала учить русский. О Дазайнерах и Пустыне Кочубей ей пока не рассказывал, только в общих чертах пояснил, что работает над серьезным культурологическим проектом. Его пространственно-временные перемещения происходили в рабочее дневное время и поэтому не вызывали никаких вопросов.

Однако теперь, обретя, казалось бы, полное счастье, гуляя по старым любимым переулкам Сретенки, держа в своей руке ее руку, его снова стало охватывать странное чувство, парадоксальное щемящее чувство, чувство Времени. Да, да, эта Космическая Любовь чудесным образом обостряла в нем ощущение Времени, до слез он начинал осознавать кратковременное мгновение человеческой жизни. И тут же одновременно он понимал, что каждый час затягивает его в серый, вязкий и утомительный омут. Проживать каждое мгновение со всей страстью или, успокоившись и умиротворившись, пребывать в полном блаженстве не получалось.

«Мы обрели счастье, говорят последние из людей», – все время крутилось в голове. И в то же время иногда он представлял себе, как они вдвоем, уже состарившись, стоят на крепостной стене, выходящей к морю, и вспоминают свою счастливую, полную любви жизнь, как один вздох, и слезы наворачивались у него на глаза потому, что так хотелось вечности, так хотелось ее именно сейчас. И он мысленно рыдал от тоски по Настоящему, которого нет и никогда не будет. А если бы оно и существовало, то и его бы съела мерзкая гадкая акула повседневности. Воистину, время – проклятье рода человеческого. И тогда он понял, что та шестая северо-восточная точка на колесе Кродера, мучившая его последний месяц, предназначалась для нее. Он вспомнил лицо девушки, совершавшей обряд, там, внутри холма Туата де Дану, и понял, что так он сможет спасти ее и себя от Врага. Там она будет в безопасности, там она будет в его дазайнерском мире. Кроме того, укомплектуется еще одна позиция, где они смогут сложить руки вместе в форме руны Одала, что означает божественную силу, пронизывающую мироздание.

* * *

Кочубей сидел дома на кухне за белым овальным столом, просматривая свои записи и параллельно намазывая воздушный хлеб чиабатта сливочным маслом. Схема расположения точек Хроноса, на нордическом наречии Кродера, практически была уже полностью заполнена Дазайнерами. Снова и снова Кочубей просматривал сложившуюся картину: на юге в точке зимнего солнцестояния находились Дама, Буффон и Пинкертон, на юго-востоке, что соответствовало началу весны, располагались Лёва и Тюкин. Весеннюю северо-восточную точку Кочубей предназначил для самого себя и своей подруги. Пустовал только север, точка летнего солнцестояния, так как за начало осени на северо-западе отвечала бездетная семейная пара Будянских, а на юго-западе вахту несли фрау Селёдкина и старуха Норна. Кочубей размышлял, кого бы отправить на север, ведь точка была ключевой, и никак не мог подобрать подходящую кандидатуру. Все остальные участники проекта возникали в его сознании сами собой, а с последним возникла загвоздка. В соответствии с древней религией летнее солнцестояние символизировало полноценное воплощение Сына Божьего, чему соответствовала руна I и фигурка без рук.

Зазвонил телефон, в трубке раздался необыкновенно серьезный голос Фортунатто:

– Buongiorno, мсье Кочубей!

– Буонджорно, дорогой друг, – радостно отозвался Кочубей.

– Нам необходимо встретиться срочнейшим образом, – еще серьезнее сказал Фортунатто, отчего Кочубею стало как-то не по себе. – Жду вас у себя pomeriggio.

– А что за срочность такая? – попытался было спросить Кочубей, но в трубке послышались гудки. – Хм, – пожал плечами Кочубей, чуя недоброе. К тому же это подозрительное «помериджио».