Дажьбог - прародитель славян

Кроме того, стих о Егории Храбром отражает, по всей видимости, какие-то реальные исторические события, разумеется, достаточно размытые и преломленные в народном творчестве, стремившемся запечатлеть в первую очередь внутреннюю сущность событий, а не их внешнюю сторону. Попробуем вычленить фактическую канву событий, изложенных в духовном стихе. На Святую Русь, где живет со своей семьей Егорий, нападает иноземный царь Дамианище, убивает его отца, разоряет землю, а самого главного героя и трех его сестер уводит в полон к себе, где пытается заставить их отречься от родной веры и обратиться в его, царя Дамиана, религию. Егорий отказывается и, чудесным образом освободившись из заточения, оказывается вновь на Святой Руси; вооруженный возвращается в иноземное царство и там убивает угнетателя. В некоторых вариантах родным городом героя называется Иерусалим, однако он помещается не в Палестине, а на Святой Руси и противопоставляется «жидовскому царству» царя Дамиана. В качестве реальных городов в стихе фигурируют только Киев и Чернигов, входившие, согласно А. Н. Насонову, в ядро собственно «Русской земли», сложившейся еще до образования в 882 г. единого Древнерусского государства[633]. В реальности Киев и Чернигов попадали под власть чужеземного врага лишь дважды — во времена Хазарского каганата и татаро-монгольского ига. Таким образом, из числа возможных прообразов врага можно сразу исключить печенегов и половцев, также нападавших на Киевскую Русь, но никогда ее не покорявших. Владения Дамиана стих называет «жидовской» землей, что соотносится с тем, что верхушка Хазарского каганата приняла иудаизм. Следует также учитывать и то, что в бытовавшем одновременно с духовными стихами эпосе именно татары становятся врагами Руси по преимуществу, затемняя в этом качестве всех предшествовавших им реальных противников нашей страны. То обстоятельство, что на этом фоне царь Дамиан не называется прямо татарским царем, говорит о том, что, скорее всего, под этим образом скрывается не какой-либо татарский хан, а хазарский каган.

Безусловно, что мотив пыток Егория за правую веру и тем более его чудесной невредимости во время их пришли в духовный стих из житий раннехристианских мучеников, подвергавшихся гонениям в Римской империи. Оттуда же появилось и имя Дамиан, представляющее, скорее всего, искаженное Диоклетиан. Тем не менее включение данного эпизода в контекст повествования о чужеземном иге также несет отголосок некоей исторической реальности. Вера царя Дамиана в стихе характеризуется как «латинская, бусурманская», дополнительно включавшая в себя и поклонение языческим идолам (отсутствующим в реальном католицизме и исламе), т. е. определяется как собирательная вера всех враждебных наших стране в Средневековье народов. Хотя из этого, до крайности обобщенного описания, нельзя понять, в какую именно веру пытались обратить Егория, тем не менее некоторую помощь в ее определении может оказать историческая реальность. Как известно, татары, ни когда они были язычниками, ни когда приняли ислам, никогда не пытались навязать Руси свою веру. Что касается хазар, то на основании летописного известия о попытке евреев обратить Владимира в иудаизм, а также с учетом проживания в Киеве достаточно многочисленной еврейской общины и острой полемической направленности против иудаизма «Слова о законе и благодати» Илариона, можно в качестве гипотезы предположить, что иудаизм, после того как он стал официальной религией Хазарского каганата, предпринял попытку распространиться и на Русь, что и нашло отражение в данном духовном стихе.