Даже если это будет стоить мне жизни!

В большинстве случае это «дети», которые из любви к своим родителям или предкам заболевают, из глубокой потребности в близости с ними бессознательно стремятся пойти за ними в смерть, что-то за них несут и даже умирают или бессознательно идентифицируются с теми членами семьи, с которыми у родителей более сильная связь и с которыми они способны допустить большую близость.

Тем не менее болезни и симптомы играют значимую роль в супружеских отношениях и могут выполнять в них важную функцию.

Как защита от слишком большой близости или как признание привязанности к прежним партнерам или родителям, они помогают выверять и регулировать обычно бессознательную потребность в дистанции в отношениях.

«Нет» в адрес жены

(пациент с нефротическим синдромом)

Мужчина (около 55 лет) с 40 лет страдает хроническим прогрессирующим заболеванием почек с постоянным снижением их функции. Он женат, детей нет. На вопрос, почему у него нет детей, он отвечает, что со своей нынешней женой он познакомился, когда ему было уже 38 лет. Она очень хотела иметь ребенка, но «не сложилось». В предыдущих отношениях ни он, ни его партнерши о детях не думали.

Несколько удивленный исходящим от пациента эмоциональным равнодушием, когда он говорит о своей жене и возможных детях, я предлагаю начать с расстановки нынешней ситуации. Он выбирает заместителей для себя и своей жены и ставит их как пару рядом друг с другом. На мой вопрос, как они себя чувствуют, заместитель мужа тут же отвечает: «Для меня это слишком близко, у меня бешено бьется сердце и меня бросает в пот. Мне срочно нужна большая дистанция». Поскольку заместителю явно плохо, я позволяю ему поддаться этому импульсу, и он решительно делает три шага в сторону. Заместительница жены удивленно пожимает плечами, показывая, что не понимает реакции мужа.

Теперь я прошу пациента поставить еще одного заместителя — для болезни. Он выбирает на эту роль мужчину и ставит его в расстановку. После этого заместитель пациента меняет свою позицию и встает так, что болезнь оказывается ровно между ним и его женой. Тут он с облегчением вздыхает, заметно расслабляется и говорит: «Теперь мне хорошо». Заместитель болезни сообщает: «Я чувствую себя здесь как ребенок».

Пациент явно озадачен тем, что обнаруживается в расстановке, и показывает мне, что не понимает реакцию своего заместителя. После того как он еще раз подтверждает, что ни одна из его партнерш никогда не была от него беременна, я спрашиваю о событиях в его родительской семье. Он — младший из семерых детей и единственный ребенок, родившийся после войны. После войны его отец больше двух лет провел в русском плену. Брат, старше его почти на 20 лет, вступил в связь с женщиной из лагеря для беженцев, находившегося в то время неподалеку от их деревни. Она забеременела и родила сына. Когда мать узнала о ее беременности, она в ужасе воскликнула: «Если кто-нибудь еще раз причинит мне такое, я покончу с собой!» Когда ребенок брата родился, они с матерью выплатили женщине крупную сумму с условием, что брат нигде не будет фигурировать как отец, а женщина с ребенком покинут эту местность. На вопрос о том, как дела у брата сейчас, пациент отвечает, что тот умер молодым. Ему не везло потом с женщинами, он жил один и начал пить.

Получив эту информацию, я прошу пациента включить в расстановку заместителей для его брата, беженки и их ребенка. За исключением заместителя пациента, никто из расставленных персонажей на ребенка не смотрит. Ребенок чувствует связь только с заместителем болезни. Я приглашаю заместителей поддаться их импульсам, но никто не решается изменить свою позицию. Я прошу пациента поставить заместительницу для его матери. С ее появлением заместитель пациента застывает. На вопрос, как он себя чувствует, он отвечает: «В принципе мне было неплохо, у меня был хороший контакт с заместителем ребенка, но теперь я не воспринимаю ничего, кроме болезни. Теперь она - единственная, с кем у меня есть связь». После этих слов я обращаюсь непосредственно к сидящему рядом со мной пациенту и говорю ему: «Посмотри на свою мать и скажи: "Дорогая мама, это твой внук, сын моего брата, мой племянник. Его мать и он — часть нашей семьи, и даже если для тебя это было невозможно, я даю им место в моем сердце"». Тут у заместителя брата начинают течь слезы, он подходит к своему сыну и его матери, обнимает их и плачет. После этого заместитель болезни начинает постепенно отходить назад, а заместитель пациента впервые смотрит на свою жену. Вся группа глубоко взволнована многоплановым действием этих «простых» фраз, которое проявляется в реакции заместителей.