Даже если ты уйдешь (СИ)

После они вышли в приемный покой, где уже сидела Севиль — мама Лейли. Эсми впервые увидела бывшую жену Муслима и отметила про себя сходство матери и дочери. Такие же пышные, длинные, иссиня-черные волосы, пухлые губы, большие глаза в обрамлении роскошных густых ресниц, белая кожа без намека на изъяны. Если Лейли можно было с уверенностью назвать азербайджанской принцессой, то Севиль вполне походила на королеву.

— Муслим, что сказали? Как моя девочка? Где она? — на мужчину разом посыпались вопросы. Понимая состояние женщины, Эсми прошла за спиной Мамедова и села рядом с дочерью.

— Руку сломала. Сейчас наложат гипс и госпитализируют.

— В больницу положат? Может не надо? Может, лучше дома? — растерянно пролепетала его бывшая жена.

— Надо, — отрезал он. — У нее ссадины и ушибы. Сотрясения нет, но пусть лучше здесь будет под наблюдением.

Она сначала сомневалась, но быстро взяла себя в руки и пробубнила:

— Да-да, наверное, ты прав. Ее можно увидеть?

— Пока нет. Но я предлагаю дождаться, пока их переведут в отделение и поехать за вещами. У Лейли разбился телефон, я куплю ей новый.

— Давай я скажу Эльчину. Пока мы будем ждать, он уже купит и привезет, — предложила Севиль и вытащила мобильный, чтобы позвонить мужу.

— Я сказал, что сам возьму, — его голос прогремел как гром. Эсми испуганно подняла на него глаза и увидела, как сжались его кулаки.

— Хорошо, — сникла бывшая жена. — Только не злись, пожалуйста.

Глава 24. Партизаны

Первые пять минут ехали молча. Ситора, устроившись на заднем сиденье, грустно смотрела в окно. Без брата всё казалось ей серым и унылым. Эсми отвечала на рабочие сообщение, которых за пару часов накопилось много — внезапно она понадобилась всем и сразу. Муслим же следил за дорогой, был серьезен и собран, но мысли его все равно были не здесь. Он пожалел, что был резок с Севиль, но она по сей день наступает на старые грабли, когда подчеркивает, что Эльчин может что-то купить или купил для Лейли. Они ведь это уже тысячу раз обсуждали и всё равно. После их короткого диалога, он отошел к окну и наблюдал за тем, как его любимая женщина и бывшая жена осторожно друг с другом знакомятся. Севиль ни о чем не догадывалась, а вот дочь Эсмигюль несколько раз странно взглянула на него, будто обо всем догадалась. Теперь же она притихла, как мышка.

— Ситора, ты молодец, что сразу вызвала скорую, — сказал он. Эсми посмотрела на него и сразу же убрала телефон в сумку.

— Это не я. Я растерялась. Когда они упали, к нам подбежали прохожие. Руфик уже лежал без сознания и какой-то мужчина позвонил.

— Ты была в шоке. Это совершенно нормальная реакция организма.

— Вы же врач? Лейли говорила, что ее папа — врач.

— Да, я отоларинголог: ухо, горло, нос.

— Классно, — ровно ответила Ситора. — А с мамой на родительском собрании познакомились?

Муслим плавно притормозил перед зеброй, пропуская пешеходов. Они с Эсми переглянулись и она легонько помотала головой, призывая его к молчанию. Но она не учла, что ее девочка давно не маленькая и уже вычислила все иксы в уравнении.

— Мы с твоей мамой соседи. Ее магазин и мой медцентр разделяет одна стена. Так мы и познакомились, — спокойно признался Муслим.

— Неожиданно, — сцепив пальцы в замок пробубнила Ситора. — Мам, когда я тебе звонила, я ведь слышала дядю Муслима?

В горле Эсми пересохло. Она нервно сглотнула перед тем, как ответить:

— Да, — отпираться уже было бесполезно.

— Вы были вместе?

— Да.

— Мы встречаемся с твоей мамой, Ситора, — Мамедов взял все в свои руки. — Как пара.

— Цветы, значит, ваши мама домой приносила?

— Мои.

— У вас хороший вкус, — неожиданно похвалила школьница.

— Ситора, — предупреждающе начала Эсми.

— Я догадывалась, что у мамы кто-то есть, — продолжала она говорить с Муслимом. — Этот внезапный блеск в глазах, задумчивость, улыбка до ушей. Но она молчала, как партизан на допросе, как говорит Сонечка. Вы знаете Сонечку?

— Это сестра моя, — уточнила Эсми. — Я рассказывала тебе про нее.

— Это у которой кот гулящий? — усмехнулся Муслим.

— Да, — тихо засмеялась девочка. — Как говорит Соня, Кеша любит женщин и детей. Но женщин все-таки больше.

— Ситора, — Эсми повернулась полубоком и посмотрела на дочь, — только ты Руфату пока ничего не говори. Я сама.

Девочка ничего не ответила, но поджала губы.

— Ситора?

— Прости, мам, но я еще в больнице всё ему написала. Он знает.

— Ситора, — протянула Эсмигюль, приложив ладонь ко лбу.

— Теперь и Лейли узнает, — Муслим свернул в переулок. — Но это к лучшему. Пора поговорить с детьми. Разве мы не этого с тобой хотели?

Они вновь встретились взглядами, и Эсми увидела в его глазах решимость и удовлетворение.