Даже если ты уйдешь (СИ)

Эсми заплакала на дядином плече, а когда отстранилась и вытерла мокрую щеку, увидела, как в окне дома приподнялась плотная занавеска. Юлтуз властно взирала на нее, одновременно ликуя, что избавилась от нежеланной невестки и злясь на ее дядю, поставившего ее на место.

Они только отъехали от дома и еще не свернули направо, к большой дороге, как Равиль, посмотрев в зеркало заднего вида, хмыкнул:

— О, Эсми, твоя машина.

Эсмигюль посмотрела назад и увидела свой небесно-голубой Субарик. От досады и обиды поджала губы, пообещав себе, что все равно его заберет.

— Рава! Рава! Останови машину! — крикнула Софья, отчего брат резко затормозил.

— Сонька блин! — выругался Равиль.

— Я сумку в доме забыла, сбегаю за ней, — она так быстро вылетела из салона, что никто ничего толком не понял.

— Так ее же не было в доме, — посмотрел на сына Дильшат.

— Пойду помогу ей ее найти, — поставив авто на ручник, он вышел следом, а Эсми только громко ахнула и тоже побежала за ними.

Соня шагала размашисто, так что маленькая сумка на длинном ремешке подпрыгивала за спиной, а длинные светлые волосы развевались на ветру. Имран вышел из машины и пошел открывать ворота, чтобы загнать джипик.

— Эй, Имран, — окликнула его Софья, заставив его обернуться.

— Что тебе, Соня? — поморщился он.

Девушка подошла к нему непозволительно близко и ударила коленом по мужскому достоинству с такой силой, что он выматерился и сложился пополам.

— Гандон, — рыкнула Софья.

— Еще одна дура и истеричка, — кривясь от боли и гнева, крикнул он. — В вашей семье все девки ебанутые.

Но стоило ему выпрямиться, как по лицу прилетел еще один сильный удар. На этот раз бил Равиль. Имран отлетел к воротам. Из носа текла кровь.

— Сам ты ебанутый, — потерев ладонью кулак, выплюнул старший брат.

— Равиль! Соня! — громко позвал своих детей Дильшат. — Идите в машину.

Рядом с дядей стояла бледная Эсмигюль. Имран прижимал окровавленные пальцы к носу и смотрел на жену, как на злейшего врага. Алые капли кляксами падали на серый асфальт.

“Кровь за кровь”, - подумала Эсми, глядя на потрепанного мужа.

После она равнодушно развернулась и пошла прочь из этого дома.

Глава 5. Почему я так долго терпела?

— Апака! Апака! (уйг. — мамочка, далее для удобства буду использовать слово “мама”)

Дети встретили с криками, поцелуями и обнимашками. Они привыкли, что с садика их всегда забирала мама, но увидев тетю Соню только обрадовались, потому что с ней всегда было весело. И теперь Руфат и Ситора наперебой стали рассказывать о том, что делали, пока Эсми сидя на корточках, прижимала к себе двойняшек.

— Мы ездили в магазин. Тетя Соня разрешила брать все, что угодно. Любую “запрещенку”.

— Мы купили мороженное.

— И наклейки.

— А потом дома я заставила их съесть борщ. Мы немного порисовали и почитали сказку, — сказала тетя Наташа, жена дяди Дильшата.

— По ролям, — добавила маленькая Ситора, унаследовавшая мамины черты лица и густые черные волосы.

— Теть Наташ, спасибо большое. Вы меня спасли, — поднявшись, Эсми подошла к ней и обняла.

Дядя и брат занесли все вещи, Софья включила детям мультфильмы, а тетя накрыла на стол. Вскоре подтянулся младший двоюродный брат Рауль — общий сын Дильшата и Натальи. Их история любви началась в 90-х. Наталья была разведена и воспитывала маленькую дочь. Она работала учителем русского языка и литературы. И в классе у нее были мальчики двойняшки: Равиль и Анвар, которых воспитывал только отец, так мама умерла от рака пару лет назад. Когда Анвар выбил окно в кабинете, Наталья вызвала в школу отца. Тот пришел и влюбился. После нескольких месяцев ухаживаний, они поженились. Дильшат удочерил Софью, дал ей свою фамилию и отчество. С тех пор вот так и живут — душа в душу.

В девять тридцать Эсми пошла укладывать детей в комнате Рауля. Втроем уместились на кровати-полуторке, сын прижался к правому боку, дочь — к левому. Она всегда их так укладывала на большой кровати в спальне, потому что муж либо отсиживался внизу, либо его вообще не было дома. И даже дети привыкли к тому, что папа работает, папа молодец.

— Мамочка, а когда мы вернемся домой? — спросила тоненьким голоском Ситора.

В комнате было темно, и в этой мгле Эсми была рада, что дети не видят ее тихих слез. Закусив губу, она пыталась подобрать слова, но они просто не шли, застряв толстым, мерзким комом в горле.

— Так получилось, что мы больше не будем там жить, — она выдавила из себя улыбку и поочередно поцеловала детей в макушки, еще крепче прижав их к себе.

— Почему? — удивился Руфат.

— Жаль, там мой кукольный дом и коляска, и одежда для Барби.

— Я обязательно заберу их потом. У вас всё будет, мои родные. Всё и даже больше. Я всё для вас сделаю, — пообещала она не только детям, но и самой себе, понимая, что теперь надо рассчитывать только на себя.

— А дадака (папочка), бувака (дедуля), момака (бабуля)? Они остались дома? — продолжала задавать вопросы Ситора.