Даже я могу расправить крылья...(СИ)

Валькирия покатила байк к выходу из темного грязного переулка, и Изая вприпрыжку побежал следом. «Мне нравятся твои крылья, но я не могу остаться. Я должен уходить. Я всегда должен уходить. Я не могу быть рядом с кем-то. Я всегда всем приношу боль. Вот такой вот я противоречивый – спасаю людей и делаю им больно. Иронично, не правда ли? Она увидела меня настоящего. Того, который всегда спит, и лишь в особые для меня мгновения просыпается... Не хочу, чтобы об этом кто-то узнал. Это может быть опасно. Как для меня, так и для нее. Селти не проболтается. Только Шинре, но у того хоть язык и без костей, но он умеет хранить секреты, особенно если знает, что это касается мира в Икэбукуро. Без меня баланс нарушится. Как и без него. Как и без Шизуо. Шизуо. А не сходить ли мне к нему, поразвлечься? У меня же отличное настроение и... Нет, не сегодня. Мне ведь хорошо, так почему в груди болит? Сходить к Шинре, что ли? Ага, и он пропишет успокаивающие капли, решив, что у меня от падения с высотки расшатались нервы. Нет уж. Обойдусь». Изая хорошо понимал людей. Его дедуктивный метод, которому он научился из многочисленных детективов, поражал. Да и в человеческих душах он отлично разбирался. Только вот одного человека он не мог понять. Самого себя. Если это касалось работы или его маленького увлечения, он прекрасно понимал себя, но когда дело касалось чувств, которые посещали его крайне редко – таких, как счастье, умиротворение, восхищение – он не мог их опознать. В других он это видел. В себе – никогда. Просто он не привык к таким чувствам. Они были для него нонсенсом.

Юмэ стояла на автобусной остановке, сложив руки на груди, и смотрела в вечернее небо. Она решила прокатиться до Икэбукуро на автобусе, а не на метро, потому что не хотела приехать туда очень быстро – метро домчит тебя за минуты, а в автобусе ты проторчишь в пробке около получаса. К тому же, в метро ты лишь будешь толкаться в темном подземелье, а автобус – это возможность смотреть на небо всю дорогу. Все эти полчаса.

Автобус подошел и распахнул двери. Девушка поспешила к ним, но в эту секунду увидела до боли знакомую фигуру в черной куртке с белой опушкой, лаской нырнувшую внутрь. Она встряхнулась и вошла следом за парнем. В Токио наземный транспорт, за исключением монорельсов и поездов, пользуется очень небольшим спросом. Трамвай там и вовсе сохранился лишь в одном месте. Но в часы пик, когда работники офисов возвращаются с работы, и там бывает трудно найти свободное сидение. Девушка направилась к единственному свободному месту – двойному сидению, но Изая занял его первым. Он как всегда решил обвести салон взглядом и увидел прямо за собой ее. Девушка побледнела. Она не хотела потерять те драгоценные воспоминания, которые жили в ее сердце – его глубокие черные глаза, полные муки и боли, с восхищением смотревшие на нее и лучившиеся счастьем. Она боялась, что если они пересекутся вновь, он наговорит ей гадостей, которые все время вертелись у него на кончике языка, и которые он просто не мог не говорить – Изая привык нападать первым. Потому что боялся, что нападут на него. А уходить в оборону он не любил и пользовался золотым правилом: «лучшая защита – это нападение». Он всегда причинял другим боль. Но не потому, что был жесток, как думали остальные, а потому, что просто не мог иначе. Он боялся, что боль причинят ему, и закрылся. Остановил свои внутренние часы. А ведь подростки, как известно, всегда нападают первыми, потому что боятся боли...

Орихара с удивлением посмотрел на Юмэ и фыркнул.

- Ну, садись, чего стоишь? Или я такой страшный, что ты даже сидеть рядом боишься? – хмыкнул он и отвернулся к окну. Юмэ, секунду поколебавшись, села рядом с ним и тоже посмотрела в окно.

- На что любуешься? – подколол ее парень. – Неужто, на мое прекрасное личико?

- Которое просит кирпичика, – парировала девушка, и Изая удивленно посмотрел на нее. Мало кто мог позволить себе так ответить самому опасному человеку Икэбукуро и остаться безнаказанным, но еще меньше делали это без страха перед последствиями. «Но она же не знает, кто я… – вдруг подумал он. – Она и представить себе не может, что я – информатор. Да еще и на мафию работаю». Почему-то от этой мысли ему стало больно. «Нет, надо с этим заканчивать. Узнает, кто я – больше не подойдет ко мне. И так будет лучше. Я люблю людей, но вот чтобы кто-то один стал для меня важен… Это невозможно!»

- Ага, конечно. Только вот кирпичиком ты в меня не попадешь, – хмыкнул он. – Я все-таки неплохо владею вот этим.

Он быстро достал из кармана флик-лезвие и крутанул его в пальцах, а затем спрятал обратно в карман.

- Да мне как-то все равно, – пожала плечами Юмэ.

- А тебе не все равно, что за одни твои слова я мог бы сделать твою жизнь… Ой, прости, последнюю неделю твоей жизни сущим адом? – парень расплылся в язвительной улыбке.