Даже не ошибка

Каким-то образом подросток Даргер смог существовать среди чикагских небоскребов. Странность его настолько бросалась в глаза, что когда его в 1917 году призвали в армию, военные тут же от него отказались. Десятилетия он проработал вахтером в разных больницах — приглядывал за пациентами, среди которых мог оказаться и сам. Жил один, но очень хотел иметь собаку и подумывал об усыновлении ребенка (добиться этого ему было бы не легче, чем пройти военную медкомиссию). Ему страстно хотелось самому снова стать ребенком; ведь взрослые мало что понимали и вечно делали все невпопад, заставляя его страдать. Бывая в церкви, он пытался понять, почему Господь в своих деяниях тоже казался таким жестоким.

И вот он, наконец, оказывался дома после долгой рабочей смены, и начиналось погружение в воображаемый мир, где он спасал детей от всяких опасностей. «В царствах несбыточного» — это эпос о бунте, поднятом детьми-рабами на планете, которая в тысячи раз больше Земли и населена триллионами обитателей. Даргер начал писать свой труд в 1911 году, спустя буквально пару лет после побега из приюта, и продолжал вплоть до 1971-го, когда он был уже слишком слаб для работы. «Царства» стали способом отгородиться от внешнего мира, книжным аналогом внешней жизни, который разыгрывался в голове Даргера: «С определенного момента длина написанного текста полностью меняет его характер, — отмечает биограф Даргера Джон Мак-Грегор. — Текст перестает быть просто книгой, написанным фрагментом, предназначенным для чтения… и становится пожизненным средством для существования в другом мире».

Однако этот мир, тревожный и беспокоящий, с его бесконечными убийствами и страданиями, никуда не исчезает. И тот, кто хочет держать его под контролем, должен в первую очередь взять верх над погодой. Царство постоянно страдало от наводнений, ураганов, приливных волн, снежных буранов; миллионы людей одновременно гибли в гигантских метеорологических катаклизмах, разгуливающих по стране. Так что героем в этой книге стал Гендро Даргер — метеоролог.

Что в погоде магического — так это то, что она, как сам Господь Бог, неконтролируема, вездесуща и непредсказуема. Это были самые пугающие свойства, какие только мог вообразить Даргер. В те времена, когда он начал эпос, метеорологи добывали свои весьма ненадежные прогнозы, опираясь на показания барометров, передававшиеся по телеграфу с разных концов страны, — эту систему ввел адмирал Роберт Фицрой. Сегодня если Фицроя и помнят, то исключительно как странноватого капитана судна английского королевского флота «Бигль», на котором плавал Чарльз Дарвин. Эти двое провели пять лет в одной каюте и за это время практически довели друг друга до сумасшествия. Для Дарвина угрюмый и очень замкнутый капитан был совершеннейшей загадкой: достаточно упомянуть, что лишь по окончании плавания он узнал, что Фицрой — его товарищ по каюте в течение пяти лет! — помолвлен. У семьи, из которой происходил Фицрой, была слава чудаков, и вот с таким-то семейным фоном Фицрой приступил к весьма нелегкой для сохранения душевного равновесия работе: заметим — предыдущий капитан «Бигля» в свое время пустил себе пулю в лоб. Фицрой, оставив мореходство, оказался ненамного счастливее. Предложив для прогнозирования погоды использовать передаваемые по телеграфу показания барометров, Фицрой был настолько сломлен крайне нестабильными результатами этих прогнозов и безжалостным осмеянием этого в лондонских газетах, что перерезал себе горло. Сегодня для нас стало привычным ругать метеорологов, но истинную степень хаотической непредсказуемости погодных феноменов в ту эпоху не могли себе представить ни Фицрой, ни лондонские газетчики.

«Я всегда ненавидела второй закон термодинамики», — заметила однажды Темпл Грэндин. Энтропия — проклятие для аутистов; миру, который и так-то практически невыносимо хаотичен, нельзя позволить стать еще хуже. А внесение порядка в погоду кажется изначально безнадежным делом. Десятилетия спустя в шкуру Фицроя попытался влезть метеоролог Льюис Фрай Ричардсон. На вопрос о хобби этот человек отвечал: «Одиночество». В 1922 году вышел из печати математический шедевр Ричардсона: «Предсказание погоды как численный процесс». Ричардсон собирал измерения погоды со всей Европы с 20 мая 1910 года и потратил годы на обратный путь от погодных параметров к составлению дифференциальных уравнений, которые могли описывать погодные паттерны в течение дня. А эти уравнения, в свою очередь, можно было применять для метеопрогнозирования и в будущем.

В книге Ричардсона содержался совершенно фантасмагорический проект сверкающего сферического зала колоссальных размеров, в котором шестьдесят четыре тысячи человек одновременно производили бы необходимые для прогнозов вычисления: