De Personae / О Личностях. Том I

Ди упорно продолжал алхимические поиски богатств. Так, по заказу клиента из Ланкашира он настойчиво спрашивал ангелов о местонахождении украденной собственности. В июле 1607 г. ангелы обещали ему Книгу Дунстана[441] и философский камень. Между тем Солсбери настроил короля Якова против Ди, выставив его колдуном. Воспользовавшись этим, Хикмэн отомстил своему 80-летнему хозяину зато, что тот сжёг все его предсказания: в сентябре 1607 г. ангелы передали, что, поскольку бог ожесточил Англию против Ди и живёт он в бедности, пусть готовится отбыть за рубеж, где бог чудесным образом исцелит его. На родину он уже не вернётся, поэтому должен распродать свои книги и оставить алхимическое оборудование. Так начала утрачиваться крупнейшая частная библиотека Англии. В том же месяце Ди отправил Томасу Хэрриоту[442] свои наблюдения о комете, которую позднее назовут именем Галлея[443].

Летом 1608 г. Ди ушёл с заведования приходом в Тенби и избавился от своего дома. Он вновь надеялся на Германию, рассчитывая присоединиться к плану математика и алхимика Йоханнеса Хартманна[444] основать «алхимический колледж» в Марбургском университете под патронажем ландграфа Гессен–Кассельского Морица[445]. В отличие от Ди Хартманн добился успехов, так как ставил свои исследования в зависимость от желаний покровителя.

Однако покинуть Англию Ди уже не довелось. Последние месяцы жизни он прожил в Лондоне в доме своего друга купца Джона Понтойса, окружённый рукописями и книгами, которыми были забиты все полки большого кабинета. При нём оставались астрологические часы и некоторые ценные математические инструменты. В кедровом сундуке с потайным отделением по–прежнему хранились чётки и крест из оливкового дерева, записи ангельских откровений и его собственные сочинения. 25 марта 1609 г. в возрасте 85 лет Ди умер.

«Какой вывод можно сделать из необычной истории Джона Ди? Для общества раннего периода его жизни, народная религия которого ценила заговоры и заклинания, его магия, должно быть, казалась естественным продолжением жизни. Для его некоторых современников, которые пережили нападки протестантов на религиозные заклинания и реакцию католиков, с чего начался упадок магии, оккультная философия, должно быть, оставалась знакомой частью жизни и политики. Им жизнь Ди, должно быть, казалась если не обычной, то по меньшей мере совершенно объяснимой. Мужчины, а начиная с королевы, и многие женщины одного с Ди образования воспринимали астрологию, алхимию и ангельскую магию как общее наследие учёных людей. Их магическая практика, как и у Ди, имела много больше общего с необразованными людьми, чем иногда признают. Погружённые в такую учёность политики того времени без труда использовали оккультное знание с целью продвигать свои интересы и побеждать оппонентов. Это делали даже те, кто критиковали оккультную философию, так как вполне понимали, как она владеет воображением их введённых в заблуждение современников.

Лишь к концу жизни Ди, когда он не поладил с культурными консерваторами в ходе второй волны протестантских нападок на магию, его неприятности можно объяснить его ревностной верой в оккультную философию. Причины ранних неудач Ди были для тюдоровской Англии достаточно характерны. Как многим другим, ему оказалось трудно плыть в бурных водах среднетюдоровской политики. Неслучайно его отец, поддержав в ходе кризиса не ту сторону, пал жертвой фракционной борьбы. Джон в 1555 г. слишком быстро перешёл на другую сторону, поэтому не уловил перемены направления политической жизни.

И всё же частичным восстановлением своих позиций при воцарении Елизаветы Ди по сути был обязан оккультной философии. Его карьера и репутация при её дворе процветали, когда политические планеты выстраивались так, что его навыки оказывались полезными для влиятельных политиков. В конечном счёте Ди потерпел неудачу, когда изменились политические обстоятельства и сильные мира сего больше не нуждались в его оккультных талантах. Иногда на него не обращали внимания не из–за репутации “мага”, а потому, что его затмевали более яркие волшебники — особенно Джон Престолл и Эдуард Келли. Ди было трудно двигаться вперёд не потому, что магия маргинализовала и изолировала его, а потому, что у него было слишком много соперников в магической учёности и по службе, как в Европе, так и при дворе Елизаветы I.

В конечном счёте, когда Ди потерял политическое покровительство, утратил он и способность защищать чистоту своего пророческого призвания от врагов, клеймивших его как “чародея”. В конце его жизни такие нападки облегчили консервативное контрнаступление на магию как на машину подрывной деятельности, что вытеснило её на периферию раннесовременного политического мира. Эти нападки на магию окрашивают наше понимание Джона Ди и его эпохи по сей день» (с. 271-272).

Пэрри Глин — профессор истории Университета Нортумбрии в Ньюкасле, Великобритания