Death Stranding. Часть 2.

Сразу после этого появился пульс, а вместе с электронным звуком на мониторе показались волны. Мужчина резко выдохнул и приподнялся в кресле.

Он смотрел на Сэма, словно только пробудился ото сна, но из глаз текли слезы. Сэм все еще не мог понять, что происходит. Мужчина искоса взглянул на него, встал, вытер слезы и, поправив очки, протянул Сэму руку. Сэм не стал жать руку, но мужчина и виду не подал.

– О, Сэм Бриджес. Извини за такую негостеприимную встречу после трудной дороги. Так уж устроен мой организм, я не могу это контролировать.

Сэм не понимал, что это за устройство организма такое, и молчал, не зная, что ответить.

– Спасибо тебе. Положи груз здесь.

Мужчина полагал, что Сэм не знает, как поступить с телом Мамы, и указал на носилки рядом с креслом.

– Снова не нашел их, – пробормотал он, не глядя на Сэма, одновременно ловко работая с браслетом.

– У тебя, похоже, сердце остановилось, – произнес Сэм, чтобы привлечь внимание.

– Не волнуйся. – Он показал на устройство на груди. – Сердце останавливается каждую двадцать одну минуту, потом я три минуты провожу на Берегу и снова воскрешаюсь.

Это было произнесено совершенно обыденным тоном.

– За сутки я умираю шестьдесят раз и шестьдесят раз возвращаюсь с того света. Каждый раз я путешествую по Берегу в поисках умершей семьи. Так и живу каждый день.

Все становилось еще запутаннее, но он продолжал заниматься браслетом как ни в чем не бывало. На столике рядом с креслом стояли небольшие песочные часы, но почему-то песок из верхней части не сыпался вниз. На стеллажах, высившихся до потолка, были аккуратно расставлены старинные книги, коробки с фильмами и музыкой. Между ними – фотография, на которой были изображены женщина с беззащитной улыбкой и немного смущенная девочка. А на самом верху, закрывая потолок, – скелет существа, похожего на кита.

Комната Хартмэна была именно такой, какой ее рисовал себе в голове Сэм. Мужчина, занятый браслетом, тоже выглядел как Хартмэн.

На мониторе, занимавшем одну из стен, закрылись все окна программ одно за другим, сам монитор погас, а вместо него появилось огромное панорамное окно во всю стену. Мужчина подозвал к себе Сэма, зажмурившегося от яркого света.

Из окна было видно то самое озеро в форме сердца.

– Это мое сердце. – Он указал на озеро, словно подтверждая, что Сэм не ослышался. – Озеро, появившееся в кратере из-за выплеска пустоты. Там моя семья – жена и дочь.

Чем дальше, тем сложнее. Сэм спросил себя, могут ли слова мужчины быть утонченной метафорой.

– Той же формы, что и мое сердце.

Дефибриллятор спроецировал в воздухе голограмму – трехмерная модель сердца, до смешного схематичная, мерно пульсировала.

– Врачи называют это кордиформией миокарда. Очень редкий случай, не врожденное заболевание.

Он жестом пригласил Сэма сесть на диван, а сам опустился в кресло.

– Я разом потерял и жену, и дочь, пребывал в полной растерянности и был одержим одной идеей. Я верил в существование Берега. Кто-то считал его гипотезой, а кто-то высмеивал как убеждение ограниченного числа людей, объединенных одним мировоззрением, но я поверил. Поэтому я отправился на Берег. Искусственно ввел себя в состояние клинической смерти – после трех минут специальный прибор вернул меня к жизни. Я искал их снова, и снова, и снова.

«Значит, на фотографии его жена и ребенок? Выходит, есть человек с похожей на мою судьбой».

– Для чего? Чтобы попрощаться с семьей?

– Нет. Берег привязан к каждому человеку, поэтому и загробный мир у каждого свой, наверное. Стоило мне так подумать, как стало невыносимо страшно. Захотелось найти их на Берегу и отправиться на тот свет вместе.

– Ты собирался умереть?

В ответ мужчина улыбнулся и поднял большой палец.

– Конечно, если после смерти я смогу воссоединиться с семьей. Я постоянно искусственно останавливал сердце, в итоге оно приняло такую форму. Пока я перемещался между Берегом и этим миром, меня стали называть Хартмэном[2], исследователем Берега. – Он встал с кресла и снова протянул руку. – Приятно познакомиться, Хартмэн, – сказал он оставшемуся неподвижным Сэму, приблизился к носилкам и осторожно открыл молнию на мешке, из которого показалось лицо Мамы. Оно не побледнело. Более того, на нем не было и следа трупных пятен или окоченения. Казалось, что она просто крепко спит.

– Труп, который не подвержен некрозу? Она двигалась, словно живой человек, гниение и некроз так и не начались…

У Сэма возникло ощущение дежавю. Глаза Хартмэна были такими же, как и у Дедмэна в момент их первой встречи, – сияющими искренним научным любопытством.

– Прямо идеальная мумия. Или лучше сказать безупречный труп? – приговаривал Хартмэн, рассматривая тело Мамы.

Двигало им не желание сделать что-то великое ради других людей и мира, а чистое любопытство, как у ребенка, который разбирает машинку. Тем не менее Сэм не мог молча смотреть, как тот без всякого смущения осматривает тело. Он не собирался говорить об уважении к мертвым, ведь душа Мамы была сейчас вместе с Локни. Хартмэн будто почувствовал, что Сэм хотел сделать замечание, и поднял голову.