Дебиземия

– Я должна вернуться с ответом. У них осталась Карюха. Надо ее вытащить оттуда.

Ванька нахмурился, складкой разделив брови. Он не верил, что Плукар сдержит слово. Все эти скитания по Дебиземии походили на скитания по тупикам. Ему в голову вдруг пришла новая мысль. Малкин качнулся к Доннаронде:

– Примадонна, я не знаю пределов твоей магии, но вижу, ты легко превращаешь крыс в подобие воинов-дебиземцев. Не могла бы ты превратить крысу в подобие Катюхи?

Доннаронда сообразила, зачем это понадобилось парню. Не отвечая на вопрос, взмахом руки приблизила к себе Крабиру. Одновременно коснулась одной рукой ее лба, а другой – крупного камня на ожерелье. И непревзойденная проныра превратилась в девушку.

Это произошло так быстро, что Малкин на мгновение опешил. Перед ним стоял двойник Катюхи. Точь-в-точь. А у самой Катюхи от изумления отвалилась нижняя челюсть. Хотела выразить восхищение Великой воительницей, но дыхание перехватило, и девушка лишь восторженно улыбалась, ничего не говоря.

Сашку также поразило сходство, впрочем, она не удивлялась.

Доннаронда повелительно приказала Крабире:

– Пойдешь к Плукару и скажешь, что я готова встретиться с ним на опушке леса, где он указал. Потребуешь, чтобы отпустил терру – заложницу. Скажешь, я выйду, когда отпустит ее. А дальше ты знаешь, что делать. Отправляйся.

Крабира в образе Катюхи поклонилась Великой крысе, голосом девушки произнесла:

– Я все исполню, Примадонна, как ты того желаешь, – шагнула в гущу деревьев и скрылась в тумане.

Доннаронда повернулась к Ваньке:

– Я выполнила твою просьбу, терр, подумай и ты над моей.

Крабира у кромки леса выглянула из-за дерева, осмотрела стан дебиземцев. Метрах в пяти от окаемки лениво мяли подошвами траву Керс, Нуфок, Суриан. Метрах в двадцати растянулись две цепи лучников, разомлевших от жаркого солнца, осоловелыми глазами они пялились на погруженные в дымку деревья. За ними три нестройные, толкущиеся на опушке колонны воинов, вялых и безразличных к призывам десятских сохранять строй. Дальше нервно нарезала круги вокруг развалившегося в траве Ойшаца Карюха. Еще дальше – Плукар в окружении нескольких воинов. А в конце – оседланные лошади. Крабира помедлила и вышла из-за дерева.

Лица Керса, Нуфока и Суриана вытянулись, как будто не поверили собственным глазам. Только что они спорили, вернется послашка или нет, и никто не желал ставить фарандоид за то, что та снова появится. С неохотой это сделал Суриан, лишь для того, чтобы спор не превратился в пустословие. И вдруг – вот она. Суриан, повеселев, забросил лук на плечо, удовлетворенно забулькал смехом, хлопнул по спине Нуфока:

– Гони фарандоид, Нуфок, волчий выродок! – И Керсу громче: – Давай, давай, Керс, раскошеливайся тоже, ублюдок!

Нуфок недовольно, растягивая движения, жадничая, явно не желая расставаться с фарандоидом, нехотя полез под кожу доспехов. Скрепя сердце, нащупал монету, зацепил пальцами и медленно потянул наружу. Затем с тоской сердито сунул ее в заскорузлую раскрытую широкую ладонь Сури-ана.

И Керс сожалел о проигрыше, но его сожаление было угрызением игрока, коему часто приходится проигрывать и отыгрываться. Жаль, конечно, быть в проигрыше, но ничего страшного, это не смертельно, придет пора – наверстаем, отыграем с лихвой. Наше от нас не уйдет. Подкинул монету в воздухе, поймал и бросил Суриану.

– Ты сегодня принесла мне удачу, послашка! – воскликнул Суриан, убирая монеты. – Топай сюда!

Крабира приблизилась, и Суриан изменился в лице:

– Фу, ты. Почему от тебя так сильно крысиной вонью прет? – кисло сморщился, отворачивая нос.

Крабира быстро нашлась, ответила с вызовом:

– А чем бы перло от тебя, если бы ты со мной побывал у крыс? Их там на каждого вашего воина по тысяче штук, а может, и больше, никто не считал.

– Ну да, – насторожился Суриан. – Как же эти отродья тебя не загрызли? Сожрать могли за милую душу. Хотя, если б задрали, я бы проиграл, а так мой кошель потяжелел на пару монет. Топаем к Плукару!

Керс и Нуфок тоже воротили носы от Крабиры, даже чуть приотстали, в душе злорадствуя над Сурианом: выиграл монеты, вот и пускай нюхает мерзкую вонь. Прошли мимо вялых лучников, миновали бесцельно толкавшихся воинов в расстроенных колоннах, направились прямиком к Плукару.

Сухая трава хлестала по ногам, солнце жарило, накаляя шлемы и доспехи, дебиземцы исходили терпким липким потом.

Новый отрядник стоял в круге десятских и раздавал команды, решив поменять диспозицию.

Крабира приотстала от Суриана, подошла к Плукару так, чтобы ветер относил крысий запах в сторону.

Керс и Нуфок застопорились позади Крабиры.

Карюха кинулась навстречу, но длина веревки удержала, вдобавок Ойшац, оставаясь лежать в траве, приоткрыл глаза и резко потянул к себе. Девушка запнулась и упала, разъяренно выпустила на голову Ойшаца все бранные слова, которые вспомнила в этот момент.

– Не рыпайся, послашка, – сонно пробубнил Ойшац и вновь прикрыл глаза. – Пойдем, когда Плукар покличет. А может, он и не кликнет.

Плукар заметил Суриана с Крабирой в образе девушки и, раздвинув десятских, нетерпеливо резко спросил:

– Какой ответ?