Decadence (СИ)

— Зачем ты пришла? — он приблизился к самому уху Гермионы. — Чего ты хочешь?

Гермиона опустила взгляд, внимательно проследила за движениями его наполняющихся легких, от чего грудь пожирателя напряженно часто вздымалась. В горле пересохло. В голове вертелась навязчивая мысль:

Мне необходимо покончить с тобой!

— Кажется, я начинаю понимать, — он слегка опустился, но только чтобы ухватить её под ягодицы и поднять. Гермиона тут же среагировала на нахальное действие и обвила ногами его талию. И не только потому, что не хотела упасть на грязный мокрый пол — ей доставляло настоящее удовольствие разворачивающееся шоу.

Я просто сошла с ума!

Долохов сильнее прижал её к стене, придерживая правой рукой. Левой он беспардонно очертил контур груди, провёл ладонью вдоль талии к бедру, прикрытому бесформенной дорогой мантией. Его лицо было сосредоточенным и угрожающим, а дыхание частым. Проворные пальцы Антонина скользнули меж бёдер Грейнджер, пробираясь к заветной цели.

Он заметил, как только она вошла, над высокими кожаными сапогами виднелся участок обнаженной кожи — грязнокровка впервые надела юбку. И это завело его с первой секунды. Нет, Антонин не возбудился, точно юный мальчонка при виде красивой девушки в мини юбке — его взволновал этот, казалось бы, незначительный поступок Гермионы Грейнджер, чьи идеально выглаженные стрелки на брюках он видел десятки раз.

Он осторожно провёл подушечками пальцев по бархатной коже внутренней стороны бедра. Каково было его удивление, когда пальцы добрались до цели, которую не прикрывало белье. Внутри что-то оборвалось и тут же взмыло вверх, взрываясь залпом огненных искр.

— Это будет грязно, девочка, — Долохов облизнул пересохшие губы.

— Плевать! — она с силой потянула Антонина за воротник его рубашки. — Ну же, давай, покажи мне, каково это спать с таким, как ты!

— Дерзкая, наглая и такая ненасытная девочка. Откуда ты взялась?

— Какая тебе разница, трахни меня, и давай покончим с этим!

Неужели я говорю это?

— Ох, милая, ты обязательно кончишь и не раз, помяни моё слово!

Гермиона почувствовала, как мышцы влагалища болезненно сжались, когда Долохов вошёл в неё. Резко и глубоко. Будто его не заботил её комфорт. Хотя, конечно его не заботила подобная мелочь, ведь Гермиона сама попросила именно «трахнуть», а не заняться любовью, той, что описывают дамы преклонного возраста в своих романах о принцессах и рыцарях.

Маньяк, предатель, ничтожество — всё это она буквально выплевывала в лицо Долохова, пока он грубо насаживал её на свой член.

Он схватил Гермиону за волосы, сжал у самых корней и оттянул назад, заставляя открыть для него более зрелищный вид. Свободной рукой придерживал её за талию, неумолимо ускоряя темп. Податливое тело отвечало на каждый его толчок, извивалось на нём под аккомпанемент протяжных стонов и всхлипов. В какой-то момент она устало прикрыла глаза, но стоило Антонину разжать кулак и отпустить собранные на макушке волосы, как Гермиона тут же распахнула свои глаза, схватила его за руку и вернула её на место. Он не стал спорить, наоборот, намотал на кулак и потянул намного сильнее, от чего спина ведьмы выгнулась, подставляя грудь под искусанные губы Долохова. Он опускался и слегка прикусывал соски, сильнее сжимая зубы от звучного шипения Грейнджер; посасывал, проводил кончиком языка по ореолам.

Картина обнажённой Грейнджер возбуждала его до предела даже больше самого секса, а её стоны, вылетающие и маленького распахнутого рта, заставляли продолжать сильнее, быстрее и жёстче вытрахивать из неё то, что она успела навыдумывать себе за всё это время. Он вырывал их встречи, отчаянные, полные злобы взгляды и короткие сухие разговоры.

— Да, вот так, грязнокровка, — он двигался, а она продолжала стонать в такт, впиваясь острыми ноготками в его плечи. — Я хочу, чтобы ты запомнила этот момент, чтобы он снился тебе всякий раз, когда ты подумаешь обо мне или услышишь моё имя, — Долохов зарычал, — моё имя, Грейнджер.

— Замолчи, замолчи, замолчи!

— Только моё имя, Мерлин, ты сойдёшь от этого с ума! Ты наконец-то поймёшь, что я чувствовал, когда ты появлялась в поле зрения! Ощутишь мою злобу на сына предателя, ошивающегося возле тебя!

— Да! — Она прокричала, ощущая каждой частичкой тела настигающий оргазм; голос эхом отразился от влажных обшарпанных стен.

Антонин был близок к завершению, и Гермиона видела, как его напряжённое лицо сменилось блаженством.

Убедившись в том, что пожиратель слишком увлечён наступающей кульминацией, Гермиона осторожно вытащила из рукава маленький стилет.

Всего доля секунды на то, чтобы взвесить все «за» и «против».

Она полоснула лезвием по горлу Долохова; достаточно глубокая рана закровоточила. Его реакция обескуражила Гермиону: он не хватался за шею даже не пытался спасти себя или убить её. Он только аккуратно опустил её на пол и отошёл на несколько шагов назад. Его лицо выглядело совершенно спокойным.

Хочешь умереть достойно?