Дед

В обычные дни ходили осторожно. Пьяные – как в ночь перед обнаружением танка – ломились в лес как черти, уповая на удачу: разве что очки солнцезащитные не забывали надеть – так и выглядишь круче, и не напорешься глазом на ветвь. В остальном удача была ключевым понятием. Кто-то молился Христу, деревенские веровали в гремучую смесь суеверий и предрассудков, часто приезжали городские с амулетами в виде молотов Тора и секир Перуна на груди, а были и те, кто вообще не верил ни во что. Но удача почиталась одновременно у всех. За удачливым шли. Неудачливых сторонились – не ровен час притянет невезение к остальным. Удача была невидимой валютой, на которую покупались уважение, право голоса и почти всегда – сигареты и выпивка.

Но сейчас, бредя караваном похмельных и убогих, полагаться на удачу особенно не приходилось. Впереди всех, взяв металлоискатель, шел Виктор Сергеевич. Когда на пути встречался бурелом или кустистое место, он водил металлоискателем и только после этого шел. За ним, словно живые мертвецы, подтягивались остальные. Процессию замыкали Ганин и Галя.

Идя по лесу, Ганин сначала не сообразил, что телефон тренькнул. А когда сообразил и выудил его из штанин, не мог поверить глазам. Телефон показывал идеальную связь – здесь, в чаще, в удалении от жилых мест.

– Чудо, – пробормотал он.

– Что? – не поняла его Галя.

– Бог сотворил для меня чудо, – объяснил он.

Марина в Москве взяла трубку почти сразу же.

Услышав его голос, заволновалась:

– Андрей? Ты? С тобой все хорошо? Почему ты так давно не звонил?

– Варю! – потребовал Ганин. – Дай мне Варю.

И когда в трубке писклявый тонкий голосок сказал «Але?» – сердце Ганина сделалось податливым воском.

– Как ты там, зайка? Это папа.

Варя взвизгнула от радости и, захлебываясь, начала рассказывать. Они ходили в зоопарк. В зоопарке у зебры появился маленький зебренок. Он скачет возле мамы и тянет ее за хвост. У Сережи Шмакова, они вместе играют на площадке, – новый велосипед и родители в разводе. Что значит в разводе? Это как вы с мамой? Мороженое холодное. И хотя очень жарко, мама есть много мороженого не разрешает: говорит, будут гланды…

Ганин слушал Варин голос и таял, и плакал, и светился тысячью звезд.

А потом Варя сказала:

– Дядя Володя подарил мне красный шар.

И он вздрогнул. Звезды потухли, как спички.

– Дядя Володя?

– Да. Дядя Володя. Он живет с нами. В маминой комнате. Он добрый.

– Дядя Володя сейчас рядом?

– На кухне. Могу его позвать.

– Позови.

Ганин услышал, как пробежали детские ножки по далекому московскому коридору и как Варя сказала:

«Дядя Володя! На!» Затем что-то шаркнуло, звякнул половник о дно кастрюли, и трубка ответила:

– Да?

Ганин подумал, что голос приятный.

И заорал:

– Убирайся на хрен от моей дочери!

От неожиданности трубка замолчала.

– Андрей? – неуверенно уточнила она все тем же приятным голосом.

– Убирайся на хрен из этого дома! Исчезни из Вариной жизни! Если я вернусь и ты все еще будешь там, я убью тебя! Вобью тебе зубы прямо в горло!

– Будем благоразумны, Андрей, – произнесла трубка после явного замешательства. – Мы цивилизованные люди. Жизнь течет, все в ней меняется…

– Я буду бить тебя, пока ты не издохнешь, ты понял? Собирай свои вещи и вали!

– Ганин! – строго сказала трубка голосом Марины. Видимо, во время его последней тирады она забрала телефон у дяди Володи. – Послушай теперь, что скажу я! Если ты еще раз вздумаешь звонить сюда и разговаривать в таком тоне…

– То что? – перебил ее Ганин. – Что? Ты запретишь мне встречаться с дочерью?

– Не звони сюда больше! – выкрикнула Марина и отключилась.

Ганин изумленно уставился в телефон, издававший теперь короткие гудки, бормотнул ругательство и принялся набирать номер снова. После ста двадцати гудков трубку не взяли.

Он выругался. Попробовал набрать снова – телефон мерзко пикнул и сообщил, что связь исчезла.

Ганин вырос до размеров Кинг-Конга. Он был готов скатать в рулон небо, иссушить океан одним глотком – сделать так, чтобы половина населения земли издохла в страшных мучениях. Телефонным операторам в этом новом мироустройстве Ганина полагалась самая мучительная смерть.

Повторялась старая история: связь загадочным образом исчезла даже в том месте, где была только что. Ганин, яростный Кинг-Конг, собрался лезть на дерево. Он огляделся в поисках подходящего, и тут за его спиной раздался взрыв.

Сначала было очень громко. Его приподняло над землей и бросило в траву. Потом в ушах щелкнуло, и они перестали слышать. Сверху посыпались ветки и комья земли.

Некоторое время Ганин пребывал будто в вакууме. Кажется, где-то кричали люди. Или это булькал забытый на плите суп. Он смотрел в небо и находил его спокойным и ласковым. Деревья над ним бесшумно покачивались. Затем в поле зрения возникла человеческая голова и стала раскрывать рот.

– Ничего не слышу, – сказал Ганин.

– Андрей! – донеслось до него. – А-а-а-н-дре-ей!

Появились две руки, схватили его, потрясли.

Голова и руки принадлежали Виктору Сергеевичу.

– Жив? – звук постепенно просачивался в его безмятежный мир. – Жив, что ли?

– Жив.