Дед Мазай и другие

Царь Василий хлопнул в ладоши:

– А сейчас я хочу, чтобы мои любезные невестки порадовали нас танцем!

Старшая поднялась и, охнув, снова села на место:

– Не могу, царь-батюшка, нога болит.

Царь перевел взгляд на жену Дормидонта, но не увидел ее: купчиха под столом запихивала в рукав серебряный ножик…

– А где же наша средняя невестка? – удивился Василий.

– Тута я! – Купеческая дочь вылезла из-под стола и вышла на середину залы.

– И-эх!

Она бойко замахала руками и закрутилась так быстро, что из рукавов полетело ворованное золото и серебро. Кому-то из гостей в лоб попало ложкой, кому-то – половником. А в дубовую спинку царского трона вонзились вилка и нож. Перепуганные бояре дружно нырнули под стол.

– И-эх!.. У одной – ноги хромые, у другой руки… кривые, – вздохнул Василий и посмотрел на младшую невестку.

Поклонившись царю и гостям, Василиса Прекрасная вышла из-за стола… Нет, даже не вышла, а выплыла, как лебедушка.

Василиса плавно повела плечами, всплеснула руками – и зазвучала музыка. Из жбанов с пивом разноцветной аркой перекинулась над столом радуга. Из блюд выросли диковинные цветы, а жареные гуси и лебеди поднялись и начали летать по залу. Музыка стихла. Радуга свернулась. Гуси и лебеди снова оказались в тарелках.

Гости восхищенно зашептались.

Пир закончился. Старшие братья напились меду, и жены увели их спать. А Иван-царевич и Василиса Прекрасная, держась за руки, гуляли по дворцовому лугу.

– Что же ты, Иванушка, невесел? Или я тебе не понравилась? – спросила Василиса, крутя в руке незабудку.

– Понравилась, – смутился Иван. – Просто… просто я к тебе такой еще не привык.

Светила полная луна. Стрекотали кузнечики.

– Красиво, – сказал Иван. – Некоторые думают, что это цикады, а это обыкновенные кузнечики средней полосы…

Вдруг издалека донесся душераздирающий вопль. Затем еще один…

Крики неслись из покоев Ивана-царевича. Старшая и средняя невестки – с двух сторон – вцепились в лягушачью шкурку.

– Отдай! – вопила средняя.

– Ну, и зачем она тебе? – шипела старшая.

– Надену ее и буду красавицей и мастерицей!

– Воровка!

– А ты кто?

Тянули они с такой силой, что волшебная кожа не выдержала и разорвалась пополам. Перепуганные невестки бросили шкурки в печь. Кожа вдруг полыхнула изумрудным пламенем, и из печи вылетел фонтан искр…

Раздались раскаты грома, в небе зеленым зигзагом заплясала молния. Василиса побледнела и прижала незабудку к груди.

– Прощай, Иван-царевич, полюбила я тебя. Да видно не судьба нам быть вместе.

– Почему? – растерялся Иван.

– Кто-то сжег мою лягушачью кожу. Еще три дня – и была бы я твоей навсегда! А теперь… должна я вернуться к Кощею Бессмертному. Прощай!

Василиса вспыхнула, как бенгальский огонь, и растаяла.

Иван-царевич плакал как ребенок. Три дня он не пил и не ел. Он перестал кормить золотых заморских рыбок. Наконец, он принял решение и с дорожной сумкой и сачком предстал перед троном:

– Благослови, царь-батюшка. Пойду искать я жену свою, лягушку прекрасную, Василису!

– Опасное дело ты задумал, Иван! – вздохнул царь Василий. – Кощея Бессмертного не берет ни лук, ни меч, ни копье. Потому что смерть его в яйце хранится, а то яйцо – в утке, а утка – в зайце, а заяц – в сундуке, а сундук на высоком дубу висит. А где тот дуб – никому неведомо…

Поодаль стояли и слушали разговор старшие братья с женами.

– Говорят, у Кощея богатства несметные: сундуки с золотом, камни самоцветные, – шепнула Дормидонту жена.

Дормидонт кинул на Ивана подозрительный взгляд:

– Надо будет за ним проследить!

– У Кощея меч-молния имеется, – жена Федота-царевича толкнула мужа в бок. – Если его заполучить, мы с ним все царства-государства завоюем!

Федот приосанился и принял воинственный вид:

– Дурню он ни к чему, а мне такой меч не помешает!

– Иди, Иван, с Богом! По всем дорогам! – царь Василий перекрестил сына, а затем глянул на старших. – А вы чего стоите? Ступайте за братом следом!

Так они и пошли: Иван– царевич – впереди, а старшие братья – за ним.

– А правда, этот Кощей летать умеет? – боязливо спросил Дормидонт.

– Не бойся, наш Ванька его сачком поймает! – сказал Федот, поигрывая саблей.

– Ботаник! – хмыкнули оба.

Долго ли коротко ли шли братья: дубов много видели, а сундуков – ни одного.

– Как там батюшка говорил, – стал припоминать Федот. – Игла со смертью в яйце, яйцо – в утке, утка в…

– Утка в яблоках! – причмокнул Дормидонт.

– Да, не в яблоках, а в зайце. А заяц…

– Заяц в сметане… – облизнулся средний брат. – Есть охота, сил нет!

А Иван идет, не останавливаясь: тут колосок сорвет, там горсть земляники зачерпнет на ходу – и дальше шагает.

Хотел Дормидонт земляники нарвать: одну сорвал – а остальные разлетелись.

– Тьфу ты, божья коровка! – сплюнул он.

– Погоди, скоро медвежатины поедим! – Федот стащил с плеча лук. – Видишь, медвежий след?

Пошли братья по следу, вошли в сосновый бор и увидели медведицу с корзиной малины, а рядом с матерью двое медвежат играют…

Хрустнул толстый Дормидонт веткой. Насторожилась медведица, схватила медвежат, прижала к себе.

А Федот уже натянул тугой лук, прицелился…