Дедовщина

Ещё день скачки и мы выскочили к Берестью. На то место, где почти три месяца назад я увидел принцессу. Как она поднималась от реки, следуя на положенной жене дистанции за мужем своим венчанным. Как, замотанная в дорогие этикетно правильные уродливые тряпки, мучилась. И боялась. Всего. Взглянуть, сказать, шагнуть. Подумать.

Теперь сама вяжет конька к коновязи, перешучивается с гриднями, цепко оглядывает окрестности.

Оба берега Буга заставлены плав.средствами. Лодки, барки, просто плоты. Выгон, что начали портить ляхи, вытоптан полностью. Заставлен конями, шатрами, возами, шалашами. Князь Федя молодец - сберёг мой старый лагерь, даже и расширил. Но, конечно, сошедшихся к Берестью "охотников" придётся потеснить. Многовато у меня народу собирается.

Жаркий июньский день заканчивается. Завтра подойдёт конница, через день - основной обоз. На горке связисты прикидывают антенну на сосну примостить. К утру, глядишь, и новости узнаю. С "театра военных действий". Не напутали бы с заземлением.

Потери в длинноволновых антеннах - главным образом в земле. Для уменьшения - специальное заземление в виде одиночного провода или ряда проводов, зарытых в землю. От соотношения волнового сопротивления антенны и земли - КПД передатчика. На кораблях просто: кинул заземление в воду, особенно - морскую. А тут... Хорошо бы в болото. Но на болоте высокие сосны не растут. В стационаре можно и в землю вкопаться до воды или, наоборот, антенну у воды построить. Здесь... быстро-быстренько, начальству неймётся. Болот тут... почти везде. Вот ребята и ходят. Место выбирают.

Шатёр мой прежний поставили, баньку вытопили. Уже в сумраке летнего вечера заявились подруженьки, принцесса с монашкой.

Ананья смущалась, искоса с острым любопытством рассматривала меня. Не познанная и не познавшая. Интересовалась: а как это у мужчин устроено? Фу, какое уродство! Но когда принцесса уселась на меня верхом и поскакала "ходкой рысью" зависая на каждом... "шаге", послушно улеглась на моём животе поперёк. И отдалась "нескромным ласкам" в "четыре руки". Её охи, ахи и ритмические движения, быстро ставшие несдержанными, весьма выражали. И способствовали. Накалу чувств всех участников.

Встретившись пальцами с пальчиками принцессы в... Как вы догадались? И разделив с ней "зоны ответственности", я с удовольствием наблюдал над собой в полумраке шатра побледневшее, напряжённое, вслушивающееся в себя, лицо принцессы. Бедная девочка, семь лет она была лишена этого удовольствия. Взамен - еженедельные порки по обычаю да ежедневные унижения и издевательства по желанию. Не по её, если кто не понял.

-- Хорошо-то как, Ванечка! Будто птицей летаю!

-- Ты, сорока-белобока,

научи меня летать.

Не высоко, не далёко,

прямо к милому в кровать.

Полетаешь. Впереди у нас путь-дороженька. Прям к твоему суженному-ряженному, во мужья посаженному.

Она недовольно сморщилась:

-- Ф-фу. Такой хороший час был. А ты испортил.

Начала раздражённо собираться, подгоняя засыпающую на ходу от пережитого монашку.

-- Что испорчено - не чинится, что разбито - не склеится. А вот новое... может, и сделается. Лодки собраны, день-два-три - вниз пойдём.

Мы пойдём с тобой, разгуляемся.

Вдоль по бережку Вислы-реченьки.

Пойдёшь со мной? Разгуляемся-повеселимся.

Лицо её стало злым, напряжённым. Вздёрнула нос, глянула прямо:

-- А и пойдём. Повеселимся-позабавимся.

Я начал её веселить-забавлять-щекотать. И мы снова завалились в постель, где и продолжили в чуть иной... геометрии. "Боливар не свезёт двоих"? - Какие-то у них там хилые "боливары". Наконец, у дам не осталось сил слезть с меня и с постели. Упали вдоль боку и засопели.

"Анна сошлась с Вронским совсем новым, неприемлемым для страны способом" - классика школьных сочинений по русской классике.

И монашка не Анна, а Ананья. И я не Вронский. Но способ здесь считается... "неприемлемым для страны".

Впрочем, там же, в русской классике, есть и "Анна на шее". Вообще три "анны": "одна в петлице, две на шее".

Петлиц не ношу. Так что - всё правильно.

Совсем недавно смотрел я из этого шатра на закат.

"Не будем же загадывать пока

Свои приобретенья и утраты,

А подождём явления заката -

Оно произойдёт наверняка...".

Я и не загадывал, а оно - произошло. Теперь, слыша рядом мирное дыхание двух женщин, ожидаю рассвета. Думаю, чувствую, смотрю.

"Зверь взглянул, и огненные звенья

Потянулись, медленно бледнея,

Но горели яркие знаменья

В голове властительного Зверя.

Как он дивно светел, дивно страшен!

Но Павлин и строг и непонятен,

Золотистый хвост его украшен

Тысячею многоцветных пятен.

Молчаливо ждали у преддверья,

Только ангел шевельнул крылами,

И посыпались из рая перья

Легкими, сквозными облаками.

Сколько их насыпалось, белея,

Словно снег над неокрепшей нивой!

И погасло серебро у Зверя

И Павлина веерное диво.

Что нам в бледном утреннем обмане?

И Павлин, и Зверь - чужие людям.

Вот они растаяли в тумане,

И мы больше видеть их не будем.

Мы дрожим, как маленькие дети,

Нас пугают времени изъяны,

Мы пойдем молиться на рассвете

В тёмные продымленные храмы".