Дедушка

Вот вы, сударь,
любуетесь — а нам-то каково?
Ведь мы — земля. Все думы наши — думы
самой земли… Мы чувствуем, не глядя,
как набухает семя в борозде,
как тяжелеет плод… Когда от зноя
земля горит и трескается, — так же
у нас ладони трескаются, сударь!
А дождь пойдет — мы слушаем тревожно —
и молим про себя: "шум, свежий шум,
не перейди в постукиванье града!.."
И если этот прыгающий стук
об наши подоконники раздастся, —
тогда, тогда мы затыкаем уши,
лицо в подушки прячем, — словно трусы
при перестрелке дальней! Да — немало
у нас тревог… Недавно вот — на груше
червь завелся — большущий, в бородавках,
зеленый черт! А то — холодной сыпью
тля облепит молоденькую ветвь…
Вот и крутись!

ПРОХОЖИЙ:

Зато какая гордость
для вас, какая радость, — получать
румяное, душистое спасибо
деревьев ваших!

ЖЕНА:

Дедушка — вот тоже —
прилежно ждет каких-то откровений,
прикладывая ухо то к коре,
то к лепестку… Мне кажется, — он верит,
что души мертвых в лилиях, в черешнях
потом живут.

ПРОХОЖИЙ:

Не прочь я был бы с ним
потолковать… люблю я этих нежных
юродивых…

ЖЕНА:

Как погляжу на вас —
мне ваших лет не высчитать. Как будто
не молоды, а вместе с тем… не знаю…

ПРОХОЖИЙ:

А ну прикиньте, угадайте.

МУЖ:

Мирно
вы прожили, должно быть. Ни морщинки
на вашем лбу…

ПРОХОЖИЙ:

Какое — мирно!

(Смеется.)

Если б
все записать… Подчас я сам не верю
в свое былое! От него пьянею,
как вот — от вашего вина. Я пил
из чаши жизни залпами такими,
такими… Ну и смерть порой толкала
под локоть… Вот, — хотите вы послушать
рассказ о том, как летом, в девяносто
втором году, в Лионе, господин
де Мэриваль, — аристократ, изменник,
и прочее, и прочее — спасен был
у самой гильотины?

ЖЕНА:

Расскажите,
мы слушаем…

ПРОХОЖИЙ: