Дедушка, не спи!

Мне пришла в голову мысль, что их мог толкать ветер, но сам я его не ощущал. Все окна в доме были закрыты. Тем временем медали веселились, и по комнате ходил странный гул, похожий на эхо голосов в пустом помещении. Наблюдая за феноменом, я пролежал около минуты. Все это время меня не покидало ощущение, что кто-то следит за мной из темного угла, наслаждаясь мгновениями, как победной игрой. Вскоре медали замерли, и ночь вступила в обычную фазу. Я укрылся одеялом, но еще долго не мог заснуть.

«Кто-то заставлял медали биться друг о друга, — вот о чем я думал. — Кто-то, но не сквозняк».

На уроке физики мы сели с Рамилкой за одну парту, и я кратко передал ему, как вернул фонарик, и что произошло ночью в моей комнате. Историю с фонариком он будто бы не услышал, а вот медали его заинтересовали.

— Черт, — протянул он. — Действительно, странно. Ты больше никому об этом не рассказывал?

— А кому я могу об этом рассказать?

— Не знаю. Маме, например.

— Нет.

Рамилка задумался. Он потеребил листы учебника и сказал:

— А ты ничего подобного раньше не замечал? Я не про медали. Я про разные необъяснимые штуки вроде… стул не на месте или стакан. Рамки для фотографий сдвинуты, или одежда сама с вешалок падает. Звуков никаких посторонних не слышал? Гул какой или вой?

— Нет!

— Конечно, повод волноваться есть, но не сейчас, — заключил Рамилка. — Слишком мало доказательств. Был бы я каким-нибудь профессором-демонологом, я бы и слушать тебя не стал. Но так как я твой друг, а ты мой, я тебе верю, ни ничего путного предложить не могу.

— Я и не жду от тебя никаких предложений. Я лишь хочу изложить факт! После того, как мы побывали в том доме, меня преследует чувство, будто в моей комнате кто-то есть. Днем его нет. Он приходит ночью и караулит меня.

— А когда ему нечем заняться, он играется с медалями, — дополнил Рамилка. — Эта история меня самого настораживает.

Я до сих пор не могу забыть пятна на кровати.

— Пятна… — он повернулся к доске. — Пятна здесь не причем. Зря ты себя так накручиваешь. Сегодня, уверен, ты будешь спать, как младенец.

— Черта с два я буду спать, как младенец! — проворчал я. — У меня есть догадка, которая тебе не понравится.

— Выкладывай.

— Если мы потревожили чей-то дух, предположим, мертвеца, который на самом деле не мертвец, а дьявол во плоти. И его дух пришел ко мне домой, потому что что-то искал и не нашел, он точно так же может прийти к тебе домой. Вот я о чем.

Рамилка выпрямился. Идея ему не понравилась, но он не стал ее опровергать.

— Что, по-твоему, он ищет? Мы же ничего не брали.

— Ты так думаешь? — я толкнул его локтем.

— Нож! — пискнул он. Маленькая бесполезная безделушка? Как тебе вообще такое могло прийти в голову!?

Учитель физики сделал нам первое замечание и какое-то время мы сидели молча.

— Где нож? — спросил я после длительного перерыва.

— Не твое дело, — пробубнил Рамилка.

— Мое, — надавил я.

— Не твое, — прошептал Рамилка. — Не приставай ко мне. Нас выгонят, а у меня еще оценок по физике нет.

— Ты все равно ничего не выучил. И не выучишь в ближайшие лет десять.

— Если нас выгонят, он залепит нам двойки! Это хуже, чем быть не аттестованным.

— Согласен, но речь сейчас не об этом. Я предлагаю тебе компромисс. Давай не будем ссорится и впутывать в дело родителей. Мы уже нарубили дров — на всю зиму хватит. Нож — не твой. Ты его украл. Мы вернем нож на место, а тебе купим новый.

— Такой нож мы нигде не купим.

— Купим другой, попроще.

— Я не хочу попроще. Я хочу такой же.

— Рам, не спорь со мной! Будишь спорить, я расскажу все родителям.

— Это на тебя не похоже. Больше на Владика похоже, чем на тебя. Ты серьезно настроен меня заложить?

— Я пережил ужасную ночь. У меня до сих пор зубы стучат. Я писать не могу. У меня сердце колотится от воспоминаний. Я не хочу так. Будь уверен. Если тебе на меня плевать, Ok! Я поступлю так же.

— Стоп, стоп, стоп. Остановись. Я никогда на тебя не плевал. Ты мой лучший друг, и я всегда на твоей стороне. Расслабься и послушай меня…

Учитель физики сделал нам второе замечание и пообещал рассадить на своих уроках до следующего года.

Минут десять мы переписывали с доски формулы и уравнения. Урок был нудным, как оперное пение. Перед звонком класс зашумел и Рамилка прошептал:

— Я бы, с радостью, вернул нож. Только я его продал…

— Что?! — Я чуть не вскочил со стула. — Кому ты его продал?

— Тебе лучше не знать.

— Что значит, тебе лучше не знать. Я в деле!

— Знаю, знаю. Только… — Рамилка замялся. — Ладно. Я его не продал, а отдал. Отдал…

— Кому?! — я дернул парту на себя.

Как и в любой школе, у нас имелось несколько особо опасных старшеклассников, с которыми не следовало сталкиваться в безлюдных местах. В школьных туалетах и на запустелых площадках они образовывали одну необузданную банду и могли причинить тебе столько вреда, сколько ты бы не накопил за долгие годы, если бы научился обходиться без тех мест. Один из таких парней по кличке Волдырь доставал Рамилку с пятого класса, и говорить о том, что он к нему цеплялся, к восьмому классу было уже не актуально.