Деды и прадеды

Тётя Варя знала за Жориком эту особенность — говорить без тормозов, поэтому, когда у гостей уже руки устали держать чарки, она незаметно мигнула дяде Коле Павловскому, стратегически размещённому рядом с Жориком. Тот сделал самое незаметное лицо и вцепился Жорику в ногу лапищей. Жорик, ни на секунду не теряя набранного темпа, взвыл в крещендо своей речи, и все присоединились к такому замечательному поздравлению.

Выпили. Закусили. Зазвенели сотни вилок.

И после секундной паузы полились неподдельные поздравления хозяйкам, приготовившим такие кушанья.

Гости осторожно подцепляли вилками «городские» салаты, многозначительно показывали друг другу на особенно понравившиеся или делали вид, что разбираются в городской еде не хуже горожан. Некоторые гостьи отмечали, что «ще треба трохи горошку зеленого», но их досадливые реплики тонули в общем застольном гуле.

Мужчины уже подливали по полчарочки своим раскрасневшимся соседкам, которые «держали политес» и как бы отказывались от чересчур настойчивых предложений «добавить, ну чуть-чуть, ну капелюшечку ну трiшечки», но при этом чарки свои не убирали. Звенели ложки и тарелки, и гости раскладывали кушанья, стоявшие столь густо, что некоторые тарелки стояли сверху, на краях других тарелок.

Прозрачнейшие холодцы, мясные и рыбные, сверкавшие прихотливо изрезанными румяными звёздочками моркови и ломтиками лимона, стояли стройным рядом посередине. Рядом парадно и не густо стояли широкие тарелки с бутербродами с красной икрой, намазанной на жёлтое масло счётно и аккуратно. Бутерброды брали в первую очередь, затаив дыхание и боясь уронить, осторожно откусывали и понимающе переглядывались, как бы подчеркивая и одобряя такое городское роскошество.

На больших блюдах лежали знаменитые фаршированные карпы прабабушки Терезы, уже разрезанные на ломти и обложенные с боков зеленью. Для любителей стояли трёхслойные салаты из селёдки «под шубой». Те же, кому такие затейливости были ни к чему, придвигали к себе длинные овальные блюда с крупной мурманской селёдкой, которую передал поездом дядя Гриша, брат бабушки Таси, секретный военный лётчик. Селёдка была посыпана белоснежными кольцами лука, тмином и чуть-чуть кардамоном.

Конечно же, особое место занимали тарелки с несколькими сортами сала и блюда с тонко нарезанным сердцем — для гурманов.

Сало «с проростью», то есть с прослойками мяса, — это был непревзойдённый шедевр. Знающие хозяева гордились умением таким особым образом откармливать поросят, чтобы тонкое сало с живота приобретало знаменитую «прорость». Секрет заключался в терпеливом чередовании корма. Одну неделю поросёнка надо было откармливать травяной смесью на основе крапивы. Так получалась тонкая мясная прослойка. А следующую неделю в ход шла картошка, свёкла и комбикорм — такая калорийная заправка обеспечивала рост собственно сала. Некоторые любители заправляли комбикорм пахтой от сбивания масла или сывороткой после варки творога — таким образом получалось особенно ароматное, белоснежное и нежное сало.

Как вы понимаете, у тёти Вари не было недостатка ни в пахте, ни в сыворотке, иногда даже прокисшая сметана шла в ход. Поэтому сало было исключительным, правильно посоленным, аккуратно нашпигованным душистым чесноком. Один вид тарелок с салом вызывал желание опять наполнить уютную чарку. И гости активно угощались.

Открытые бутылки с «казёнкой» скорбно потели посередине стола, стесняясь своего официоза перед пузатыми подбоченившимися графинчиками с «тим самим». Графинчики же прыгали в руках гостей и наполняли чарочки крепчайшей самогонкой тройной перегонки. О, сколько рецептов «того самого» рассказывалось! — на зверобое, на грецких орехах, на вишнёвых листьях, на дубовой коре (совершеннейшего коньяка, по уверению ценителей), на смородиновых почках, горохового, грушевого, яблочного, житного и, конечно же, пшеничного.

Никто не пьянел — слишком много было всего вкусного.

Конечно же, все закуски перемежались мисками со свежей зеленью, особо выделялись тарелки с маринованными огурчиками и помидорами. Это был полный и безоговорочный триумф моей бабушки. Её огурчики были замаринованы на особой травке — на «щерце». Этот щерец был страшным секретом. Ни одной топоровской подружке никогда, ни при каких уговорах не выдала бабушка секрета. Хотя на самом деле этот самый щерец рос на каждом огороде. Но догадаться, что именно маленькая веточка этой травки обеспечивала удивительный хруст и плотность «Тасиных огурчиков», никто так и не смог.

Хозяйки за столами густо сплетничали, мужчины же, раскрасневшиеся и уже расслабившие огромные узлы непривычных, коротковато повязанных галстуков, вовсю хвалили мастериц, приготовивших «холодное».

Те скромничали, как только могли, дескать, ничего особенного, хотя душу бы отдали за то, чтобы услышать эту волну поздравлений ещё раз.