Defemtive

Степан был очень странным ребенком. Он много учился. Ни с кем не общался. Приходил из школы домой и занимался не пойми чем. До двадцати примерно жил со мной. Я чуть не в пятнадцать из дома сбежала. Покупал всё новые игры, попутно обучаясь на мента. Играл во всё. Ругала его за это часто. Просила пойти на улицу девочку себе найти. Никогда не видела его девочек, он так всегда стеснялся, когда я говорила про них. Очень сильно краснел. Было это много лет назад. Надеюсь, приедет скоро, скажет: «Мама, я женюсь». Может, деточек его увижу.

Помню, как в милицию поступил. Родственники, у нас их много, но не общался ни с кем, праздник ему закатили. Думали, помогать чем-то начнет. Ну, он сначала помогал. Чем мог. Дяде помогал штрафы оплачивать. Ну, этот на свою голову напился. За руль сел, да сбил паренька махонького. Восемнадцати годиков ещё не было. И все думают, что Стёпа поможет, ну не откосит, так тюрьму получше найдет, да обращаться лучше будут. Стёпка вообще помогать отказался. Сказал: «Дядя, я тебя люблю, но ты человека сбил, он инвалидом на всю жизнь будет. Тебя должны судить по закону». Сразу все родственники отвернулись. Сказали, что даже не помог, а мог чуть-чуть там где-нибудь. Вот так Стёпа уродом в нашей семье стал. Со мной иногда общается, рада всегда, когда звонит мне.

– А где он сейчас, бабушка?

– Работает детективом. Скоро приедет, наверное. Любит меня. Заботиться. Не даром меня сюда поместил. У меня тут хорошо. Давно его не видела.

(Мать Степана – Наталья Игоревна, интервью из дома престарелых)

Переговор коллег журналистов после интервью:

– Она не знает, что с ним произошло?

– Нет, ты что.

– А ей расскажут?

– Она постепенно забывает всё, не думаю, что она нас запомнит, у неё с шестого десятка проблема, до пенсии еле дожила.

– Сколько ей осталось?

– Максимум пара лет.

Наталья Николаевна умерла 12 февраля 2050 года.

Глава 23 Ксю

Тёмная ночь. Пара оконных огней не способна осветить всю улицу. Слышно как тихо кто-то щебечет. Откуда, пришли эти сверчки? Машина выглядит неплохо, для агрегата, не бывшего в мойке уже пару месяцев. В душный салон вваливается холодный ночной воздух и молодое женское тело. Девушка довольно растрёпана, и один волос цепляется за липучку где-то близ места головы для водителя. Тихий мат не будит весь людской народ, уже наполовину готовый к утренней суете.

Ближний цвет фар и глухой шёпот мотора почувствует улица сейчас. Постепенно, похожие чувства начинает ощущать столица. Заправка замечает фары грязной машины. Оттуда выходит всё та же девушка, идёт брать себе кофе. Теплый латте греет душу в эту холодную ночь. Светофор спокойно показывает зелёный, и машина подъезжает на стоянку перед клубом. Опять здесь. Ксю уже была здесь некоторое время назад. Тут был сеанс чтения и плохой музыки.

Уродливый охранник не успевает дотянуться своими противными ручками, потому что девушка показывает свой жетон. Возможно, забыла, но оружие может пронести и человек со специальным разрешением. Вне зависимости от его социального статуса. Плюс, никто не знает, вдруг ты полицейский псих. Бугай облапывает и пропускает.

Ксю заходит и смотрит на сцену. На ней поют старую добрую песню. Можно и потанцевать с кем-нибудь, если бы не чувство усталости, которое не уходит почему-то. За столом сидят двое. Кандидат в президенты уже вырубился, а Степан попивает что-то странное из стакана.

– На кой чёрт вы мне звонили? – агрессивно спрашивает девушка.

– Присядь.

– Зачем вы звонили?

– Присядь! – повторяет Стёпа – сейчас подойду, сиди, жди.

Парень удаляется в сторону бара. Всё ещё играет песня юности. На столик попадает два больших стакана с жидкостью. На вкус как детский сироп от кашля.

– Зачем вы позвонили? – уже немного спокойнее.

– Я хотел с тобой помириться. Мы так долго работаем вместе, но перестали общаться и.… Давай помиримся, не складываются слова в предложения.

– Я думала, что я виновата, что мы не… Я только что проснулась и тоже не могу нормально говорить. Короче, я согласна помириться, Стёп, ты лучший напарник, что у меня был.

– Потому что единственный?

– Нет, ты в отпуск уходил и Гена, тот, бородатый, тебя заменял. Вот он хуже.

– Тогда и ты мой лучший напарник. Гена тебя тоже заменял. А до революции у меня их и не было.

Ксю протянула свой мизинец, Степан свой и вместе произнесли: «Мирись, мирись и больше не дерись». После этого обнялись. Заиграла приятная музыка и подобно женатой уже сорок лет паре, муж протянул руку, а жена взяла руку и обняла своего любовника. Ну а как ещё назвать. Законный муж дома спит.

«Мы пережили всё»

– Пережили революшн.

– Пережили криволюшн.

– Тихо жили,

– Громко жили,

– Где тужили,

– Где спешили.

– Мы идём вперёд.

– Будущее жди,

– Огни зажгутся,

– Ей ты, огни зажги!

– А пока…

– Кричи во всё горло…

– Я жив!

– Мама, я жив!

– Сына, ты жив!

– Мама, я жив!

– Сына, ты жив!

– Я и я жива,

– И дед живой,

– И каждый тут живой.

– И все мы живы,

– Мы все прожили,

– Весь карантин мы пере-жили,

– Рифмы нету и плевать,

– Мы всё прожили,

– Твою мать…»