Дефицит Высоты. Человек между разрушением и созиданием

Но зачем такие сложности! Вся теория культурологии укладывается в следующие две фразы. «Есть понимание культуры в узком и широком смысле. В широком смысле культура — это всё, что угодно». Что бы ни натворил человек — это культура. И нет человека, который был бы лишён культуры. Английский антрополог Р. Р. Маррет, предпочитавший комфорт полевым исследованиям, оправдывал это тем, что ему «нет необходимости изучать обычаи дикарей в поле, так-как их можно наблюдать в преподавательских Оксфорда». Это остроумное замечание демонстрирует гораздо большее понимание проблем подлинной культуры, чем получившая статус прописной истины сентенция о том, что «нет нации, общества, человека, лишённых культуры» (А. Кравченко, [37]). Увы, есть лишённые и культуры, и нравственности, и минимальных представлений о законопослушании, трудовой дисциплине, порядке. Но несмотря на вопиющее отсутствие культуры, с которым мы сталкиваемся на каждом шагу, в фантазмах этих горе-учёных мы все культурны.

О том состоянии, в которое пришла культура, с горечью говорит наш современник, замечательный музыкант Д. Баренбойм: «Сегодня культурным считается тот, кто ни разу не был в музее и не слышал живого звука классической музыки». Подобно анекдоту об интеллекте эпохи ковида, про эту «культуру» можно сказать: «Все являются носителями культуры, но многие — бессимптомно». Зато симптомы отсутствия культуры нам приходится наблюдать слишком часто. Но нет, культуролог вам объяснит, что вы неправы. Это такая культура: она только по виду — полное отсутствие культуры, а по существу — культура, ничуть не худшая, чем культура пития или производственная культура.

Полёт культурологической мысли породил представление о некой столь широкой «культуре», которая всё в себя включает и всем управляет. В данном случае мы имеем дело с явным рецидивом мифологического мышления. Выдумывается некий верховный объект, нечто непостижимое, которое управляет всем, происходящим в человеческом мире. И нам удобно считать, что оно решит все наши проблемы. Согласитесь, весьма похоже на невразумительных богов первобытного человека, которые тоже (и с тем же успехом) «управляли». Может быть, начать приносить культуре жертвоприношения?

Одной из грубейших ошибок культурологов, не обладающих достаточным кругозором, является наименование культурой образа жизни всех, кто способен к обучению. «У шимпанзе колка орехов не является врождённым поведением — это настоящая культурная традиция» [22]. В таком понимании «культурна» не только обезьяна, потенциально способная научиться колоть орехи, но культурны вороны и даже синицы. Что уже говорить о тех, кто обучался десять (!) лет в школе. Но на самом деле там встречаются такие фрукты, что не дай боже. Это хорошо известно тем, чьи дети в наши дни ходят в школу. И уж точно не является культурой передача глупости от учителя к ученику или повторение её за своими коллегами.

В результате расширенного и, как следствие, сниженного понимания культуры у нас образовалась привычка относить всех поэтов, писателей, артистов к культурному сообществу. Встречи с этой культурой порой оставляют очень тяжёлое впечатление. Так режиссёр Э. Климов после полутора лет работы председателем Союза кинематографистов говорил, что он «отравился человеческим фактором». «Все, — пояснял он, — ходят, и друг на друга стучат. Я их уже видеть не могу, потому, что всё о них знаю». А между тем мир охватила новая эпидемия — помешательство на артистах. На всех скопом: и хороших профессионалах, и бездарных, и безголосых, и обдолбанных наркотиками, и страдающих алкогольной зависимостью. Г. Гейне вывел закономерность: «Когда уходят герои, на арену выходят клоуны». Так и случилось, только этих клоунов сегодня зовут «артистами». Но почему из этого столько шума? В Москве расплодилось невероятное количество театров, которые получают львиную долю дотаций, распределяемых министерством культуры. В лучшем случае это вздор, переносящий действие классических пьес в наши дни, в худших — демонстрация интимных частей тела. Увидь это Мейерхольд, он бы задохнулся от настоящей театральной зависти!

Существует принцип, называемый «бритвой Оккама», согласно которому не следует плодить лишние сущности. Гуманитарная наука поступает ровно наоборот. Она обходится минимумом терминов для обозначения намного большего числа сущностей. Множество разнородных явлений, имеющих существенное значение для бытия человека, она именует одним термином культура. А с ними и множество явлений не имеющих никакого значения, или имеющие отрицательное значение. В противоположность этому в уровневой модели отражены двенадцать сущностей, из которых лишь одна представляет собой культуру.