Дефицит Высоты. Человек между разрушением и созиданием

В качестве примера отношения большевиков к тем, в ком они видели даже не «инако-», а просто мыслящего человека, очень коротко о жизненном пути Льва Николаевича Гумилёва, выдающегося учёного-историка. Его арестовывали (на долгие сроки — три раза), допрашивали множество раз, но не за антиправительственную деятельность, а за дворянское происхождение и фамилию. Будучи в молодости похож на своего отца-поэта, он с возрастом больше стал походить на мать (поэтесса А. А. Ахматова). По этому поводу он шутил, что у матери горбинка на носу естественная, а ему нос сломали на допросах.

В Воркутинском лагере (не в семейном имении Кокушкино, куда Ульянов был отправлен в первую «ссылку», и затем в Шушенском, где он ходил на охоту, сочинял, имел прислугу, хорошо питался и поправлял своё здоровье) Гумилёв работал в руднике, что, кстати, считалось везением, всё-таки не лесоповал. С университетским образованием (в отличие от В. Ульянова, брата террориста, без проблем принятого в университет) было много мытарств: то не принимали, то исключали, то долго не восстанавливали. То же с защитами диссертаций и публикацией трудов. А тут ещё мать попала в опалу. После освобождения ему дали комнатку 12 кв. м. в коммунальной квартире, в которой он прожил почти всю оставшуюся жизнь. Лишь в 76 лет, за три с небольшим года до смерти, ему с женой дали скромную двухкомнатную квартиру, но, правда, в центре, и с кухней. Для сравнения, до революции квалифицированный рабочий (не профессор!) жил со своей многодетной семьёй и прислугой в многокомнатной квартире. Из такой живущей в полном довольстве пролетарской семьи была жена Джугашвили С. Аллилуева. После революции Ульянов и Джугашвили, движимые безошибочным большевистским чутьём, поняли, что надо избавляться от этих пережитков старого. Число политических (именуемых теперь врагами народа) было увеличено в тысячи раз, курортное сидение в ссылке и раздумчивое тюремное житьё было заменено лагерями, а на воле каждая семья получила по одной комнате в коммунальной квартире. Оно и удобнее, все приглядывают друг за другом и стучат.

Великий русский писатель, лауреат Нобелевской премии И. Бунин своём дневниковом эссе «Окаянные дни» [21] описывает вакханалию разрушений, творимую «революционерами», которую он своими глазами наблюдал в 1918 году в Москве и на юге России. Размышляя над истоками разрушительности, он приводит мнение Л. Толстого, что главная причина разрушительности — человеческая глупость. Это, увы! не так. Глупость (пункт 8 в приведенной выше классификации), более массова, но в каждом единичном случае менее разрушительна, чем откровенная, генетически запрограммированная разрушительность (п. 1), и разрушительность, призванная обеспечить существенные преимущества алчущему власти и наживы (п. 4). Действия последних в достижении поставленных целей могут быть чрезвычайно изощрены и коварны, с которыми простодушие и доверчивость дурака не могут идти ни в какое сравнение. Он обычно орудие в руках разрушителей.

Маркс был теоретиком разрушения, а Ульянов представляет собой тип «безбашенного» практика-авантюриста самого крайнего толка. Степун в первой речи Ульянова после явления из пломбированного вагона услышал «разбойничий посвист Стеньки Разина». Вот такая политическая гибкость: вагон немецкий, посвист русский, а сам свистящий непонятно кто и что, за кого он, и вообще, что это такое. Не поняли в своё время, и за это были жестоко наказаны.

Ульянов своим чутьём разрушителя понял, что для того, чтобы поднять бунт, пролетариат совсем необязателен. Для этого надо просто активизировать разрушителей, подав им соответствующие знаки. В начавшемся хаосе трудно будет понять, где граница допустимого; кто разрушает ради высоких идей, кто, прикрываясь ими, а кто просто воспользовался возможностью дать волю своим низменным инстинктам. И в конце концов сбитыми с толку и запутавшимся во всём происходящем массами овладевает самая простая идея: любое разрушение — это благо. Ведь на месте разрушенного старого вырастет новое! Объективные предпосылки для устройства всей этой вакханалии разрушения не столь и нужны, их потом сочинят прикормленные «специалисты» по диалектическому материализму.

Произошедшее в России в 1917 году — классический образец эпидемии разрушения (п. 5 классификации). Разрушь старое, и появится лучезарное новое. В порядке инициации этого процесса хорошо бы повзрывать побольше градоначальников, губернаторов, министров, а лучше премьер-министра и самого императора. Чем масштабнее будут террористические акты и прочие разрушения, тем неизбежнее наступит прекрасное будущее. Достоевский в «Дневниках писателя» этот образ мыслей выразил в следующей формуле: «Ограбить богатых, залить мир кровью, а там как-нибудь само всё устроится».