Деградация международного правового порядка? Реабилитация права и возможность политики

Мой собственный тезис, подробно раскрытый в этой книге состоит в том, что каждое из трех поколений прав человека берет свое начало в революционной борьбе и каждое, следовательно, не просто носит риторический характер, но обладает предметным содержанием. По этой и ряду других причин я не согласился бы с Гири, когда он утверждает, что «мы можем теперь говорить о четвертом поколении прав: права, которые оправдывают военную интервенцию во имя человечности»29. Интервенция (intervention) или вмешательство (interference), как бы они ни характеризовались и какими бы благородными мотивами ни обосновывались, никогда не были – и уж точно не являются сейчас – частью борьбы индивидов или общностей. Ранее я писал о французской интервенции в Руанде, которая должна была дать пример нового «права и долга»30. Недавние разоблачения подтверждают мое утверждение, что обоснование этой операции, как и всех ей подобных, было исключительно циничным.

Эта книга также доказывает возможность политики. Я согласен со Славоем Жижеком, что «политика не может быть низведена до уровня стратегически-прагматических интервенций. В радикальном политическом действии разбивается противопоставление „безумного“ разрушительного жеста и стратегического политического решения»31. Это уточнение важно, потому что для меня права человека – это именно те скандальные разрывы с ранее существовавшими способами общественной жизни, которые возникли в контексте великих исторических событий: Французской революции, Русской революции и борьбы за деколонизацию 1960-х. Права человека наполняются содержанием и вновь обретают свое значение в ходе социальной борьбы. Они – существенная часть возможности политики. Жижек утверждает: «Дело не только в том, что, будучи всецело вовлечены в политический проект, мы готовы поставить на кон ради него все, включая нашу жизнь, но скорее в том, что только такой „невозможный“ жест чистой траты может изменить сами координаты того, что стратегически возможно в пределах исторической констелляции». Он добавляет: «…действие – „избыточная“, трансстратегическая интервенция, которая переопределяет правила и контуры существующего порядка»32.

Глава 1 позволяет решить сразу несколько задач в позиционировании аргументов книги. Для меня самым важным достижением Организации Объединенных Наций было – вопреки ей самой – последовательное утверждение права народов на самоопределение, сперва как принципа, а затем как права в международном законодательстве. Теперь оно признано Международным судом как jus cogens, императивная норма, обязательная для всех государств. Это достижение во многом было обязано бывшему СССР и его союзникам и восходило к теоретической и практической деятельности В. И. Ленина; но совершенно парадоксальным образом. Чтобы проследить преобразование советского международного права в воплощение позитивизма, я анализирую работу Евгения Пашуканиса; в этом находит продолжение мой спор – уже принесший реальные плоды – с Чайной Мьевилем и его выдающейся попыткой разработать марксистскую теорию международного права. Мое несогласие с ним касается не только, как он признает, наших очень разнящихся взглядов на права человека и даже верховенство права, но также и значимости советского понимания международного права во времена Пашуканиса и позже в сопоставлении с советской поддержкой национально-освободительных движений. В главе 2 я анализирую очевидную деградацию международного права на примере политики Соединенных Штатов и Великобритании в войнах, которые велись с 1990 г., когда закончилась холодная война, в Ираке, Сербии и Афганистане, обращаясь к исследованиям ведущих специалистов по международному праву, а также рассматриваю энергичную критику прав человека со стороны специалиста по международным отношениям Дэвида Чандлера. В результате я получаю возможность сформулировать мои главные тезисы.

В главе 3 даю обзор научной литературы по Иракской войне с 2003 г. до настоящего времени, не просто ее незаконность, относительно чего существует широкий консенсус, но также и предлоги, использованные Великобританией и США для вторжения в Ирак без санкции Совета Безопасности ООН. Я также объясняю, почему против Тони Блэра и его коллег должно быть произведено расследование на предмет военных преступлений. Это подводит меня в главе 4 непосредственно к обсуждению проблематики не только международного права, но и «автономных режимов» (Мартти Коскенниеми) гуманитарного права и права в области прав человека. Имеет ли первое приоритет над вторым в условиях вооруженного конфликта; способны ли правозащитные механизмы справиться с вызовами, возникающими в результате применения силы? Я разбираю опыт России в Чечне – я принимал непосредственное участие в возбуждении дел в Страсбургском суде – и ставлю вопрос о перспективах подачи жалоб на нарушения со стороны Великобритании.