Деяние XII

На сей раз Совет был в полном составе — Герш Лисунов восседал в кресле у камина, покуривая драгоценную манильскую сигару. В другом кресле основательно укоренился владыка Назарий. Мастер, как всегда, практически, слился со стеной. Остальные сидели за длинным столом посередине комнаты, служащим в конторе для утренних пятиминуток. У дальнего его конца красовалась наряженная елочка, чье легкомысленное убранство резко контрастировало с суровым видом сидевшего на месте директора Ак Дервиша.

— Господа Совет, — произнес он негромко, но в резко нарушенной тишине все одновременно вздрогнули. Кроме Мастера, конечно.

— Дела наши незавидны, — продолжил глава Совета, и собравшиеся кивками подтвердили этот бесспорный факт.

— Я не собираюсь оправдываться, хотя и чувствую свою вину в том, что отпустил Отрока с отрядом "Лейла". Однако вы должны понять, что выхода у меня не было: в выборе Отрока я не властен.

— Мы понимаем, — с горечью уронил Палыч.

Он сильно осунулся, не спрашивая разрешения, прикуривал одну сигарету от другой.

— Прекрасно, — кивнул Дервиш, — значит, мы можем перейти к обсуждению текущей конфигурации. Поскольку операцию "Лейла" курировал я сам, мне и докладывать.

Он недовольно втянул носом табачные миазмы, и вдруг, к изумлению большинства присутствующих, вытащил из кармана кисет, старую изогнутую трубку, и стал тщательно её набивать с помощью миниатюрного серебряного уплотнителя. Говорить, впрочем, при этом не прекратил.

— Явной целью операция имела заброску агента "Лейла" в ставку лидера моджахедов Ахмада Шах Масуда в Панджшерском ущелье. Лейла получила задание войти в контакт с Масудом и вызвать его доверие с целью дальнейшей агентурной работы под прикрытием. Неприятель об этих планах был осведомлен. Мы рассчитывали, что Клаб беспрепятственно пропустит группу, дабы получить контроль над внедрённым агентом. Однако…

— Однако они предпочли перестрелять их, — горько уронил Палыч, нервно давя в пепельнице очередную сигарету.

— Батырь Учитель, позвольте напомнить вам о субординации, — мрачно одернул Ак Дервиш, но тут же сам согласился:

— Да, мы не учли, что у противника может быть иная логика. Впрочем, о судьбе отряда ничего не известно с 20 декабря, когда мы получили от него радиограмму, что он попал в засаду и принял бой в горах афганского Бадахшана. Наши вертолеты были там через час, однако поиски на месте боестолкновения ничего не дали — ни трупов, ни раненых, лишь кровь на снегу, осколки и стреляные гильзы.

Он, наконец, набил трубку и долго раскуривал от спички. Выпустив клуб дыма, заключил:

— Разумеется, мы не прекращаем поиск. Но надежды всё меньше день ото дня.

— На днях я еду в Афганистан, — тихо произнес Мастер, и все, как всегда, вздрогнули, осознав его присутствие.

— Мы с тобой уже говорили об этом, — поморщился Дервиш. — Должен ехать я, в конце концов, это мой регион.

— Ты нужен здесь, — Мастер отвёл возражение так, что стало понятно — он делает это далеко не в первый раз. — А я разыщу Руслана где угодно.

— Если он жив… — обронил Дервиш.

— Если он жив, — без всякого выражения повторил Мастер.

— Кто ещё причастен к этой операции? — нервно бросила Княжна. Лицо её напоминало маску слоновой кости.

— Учитель и Герш, — ответил Батырь батырей из клуба дыма.

Княжна дернулась и гневно уставилась на Лисунова, который ответил ей любезной улыбкой.

— Полноте, ваше сиятельство, — спокойно проговорил Ак Дэ, и она стухла.

— Зачем вообще было посылать на эдакое дело юную девицу? — пробасил из своего угла Назарий.

Палыч поморщился и переломил не закуренную сигарету.

— Думаю, остальным членам Совета пора узнать подробности, — мягко заметил Дервиш.

— Её нашел я, в Москве, случайно, — неохотно начал Палыч.

Потянул, было, ещё одну сигарету, но передумал.

— Я с ней познакомился… да что там, она познакомилась со мной, в школе рабочей молодёжи — вёл там три-четыре часа в неделю на полставки, нужно было, чтобы зачли стаж работы на предприятии. Там училась её мать. Дочку она оставляла в пустом классе, пока занималась. Там я её как-то и обнаружил — срочно требовалось поработать над артельными бумагами, и я искал тихое место.

Лицо его от воспоминаний на миг просветлело.

— Вы знаете, что я тогда состоял в Приказе вербовки, и в этих делах разбираюсь. Лицо человека, способного принять Игру как свою жизнь и смерть — оно особое. Конечно, у детей это не так выражено, но Алиса — да, её зовут Алиса — была чрезвычайным ребенком. Я опешил — не столько от того, что вижу в пустом классе маленькую девочку, сколько от этого выражения готовности к жертве и радостного ожидания…чего-то, что она ещё не понимает. Точно такое же лицо было у Руслана, пока он не узнал об Игре… А потом — целеустремленность и покорность долгу.

Учитель всё-таки зажег новую и молчал, пока не выкурил треть.

— У Алисы тоже стало такое лицо — когда она узнала… Но тогда она просто и серьёзно поздоровалась со мной, спокойно объяснила, что тут делает и попросила разрешения остаться — откуда-то знала, что я тут преподаю.

— Вы что, сразу решили, что она пригодна для Игры? — бесстрастно спросил Мастер.