Деяние XII

— Я знаю. Хромой белый мальчик. Вот видишь, Алишер, тогда ты только притворялся хромым. А теперь хром по-настоящему…

Руслан продолжал смотреть с тем же выражением.

— Я не собираюсь выдавать тебя, — пир нисколько не смутился его молчанием. — Мне все равно, за что ты его убил. Он был плохим человеком и не следовал по пути совершенства. И не был настоящим пиром. Его обманули. Истинный пир Ферганы скрыт. Но и будь тот настоящим, я бы не выдал тебя.

— Почему? — решился, наконец, Руслан.

Похоже, запираться было бесполезно.

— Ты — иной, посланный, — повторил старый горец убежденно. — Мировой Разум послал в этот мираж шесть пророков: Адам, Нух, Ибрагим, Муса, Иса, Мухаммад. Мировая Душа послала имамов, толкователей пророков, и слово их непререкаемо. Только они способны объяснить тайное учение — батин, которое выше законов всех религий — захир. Оно выше даже Корана, потому что имам — сам живой Коран.

— Я не имам, — покачал головой Руслан.

Ему показалось, что от всей этой изощренной метафизики гашиш почти выветрился из его головы.

— Я знаю, — кивнул Алифбек. — Но я чувствую в тебе силу, которая не может поместиться в обыкновенного человека.

Он затянулся ещё раз. Его примеру последовал Руслан, и мир поплыл вновь.

— Твоя сила столь велика, — продолжал пир, и голос его звенел от вызванного наркотиком воодушевления, — что превышает даже силу да'и, вестника, приводящего новых мюридов. Даже у верховного да'и не может быть такой силы.

— Я думаю, ты ошибаешься.

Непомерная мощь гашиша придавила Руслана тяжелым мерцанием грез. Ему казалось, что он один во всей вселенной и говорит со своим внутренним "я".

— Не-ет, — протянул Алифбек.

У Руслана случился иной морок: некий горный бог говорит ему, явив из холодной скалы гигантское огненное лицо. У него вдруг возникло чувство, что бездна, в которую он вглядывался всю жизнь, сама повернулась и поглядела на него.

— Нет, Алишер, ты не зря отразился в этом мираже, и не зря тебе дали кинжал имама. Потому я преподаю тебе батин вплоть до шестой ступени мудрости, в которую я посвящен, хотя не имею права открывать не присягнувшему. Но тебе не нужна присяга, и, может быть, ты дойдешь до самой высшей, девятой ступени. Тогда "каф" и "нун" составят в тебе единство, и ты перейдешь в Абсолют. Тебе будет дозволено всё, потому что…

— …Ничто не истинно, — глухо подхватил Руслан и Алифбек радостно закивал.

— Видишь, ты и сам все знаешь.

Руслан отрицательно покачал головой.

— Я не знаю. О каком мираже ты все время говоришь?

— Ты знаешь, — убежденно произнес старик. — Мир — зеркальное отражение Абсолюта. Значит, просто мираж.

— А что такое Абсолют?

— Всего лишь иной мираж, отражающийся в мираже.

— Бога нет, — сказал Руслан, и старец радостно захихикал, часто кивая.

— Великая пустота, — подытожил юноша, припадая к чилиму.

— Теперь я уверен. Совсем уверен, — медленно произнес Алифбек.

Он стал величаво торжественным.

— В чем?

— Ты — Каим, Сахиб ал-кашф, седьмой и последний пророк. Ты — Поднявшийся, Господин откровения, последнего, которое откроет тайный смысл учений всех прошлых пророков. Ты — Махди, которого мы ждем.

Руслан не отрывался от чилима. Махия задрожала, на мгновение уловив его взгляд. Он стал совсем пустым и тусклым, лишь в глубине глаз мерцали призрачные огоньки. Наверное, это отражался тлеющий гашиш.

В последующие дни хозяин и гость не раз сидели у дымящегося чилима и вели долгие неторопливые беседы. Иногда Махии удавалось их подслушать, иногда отец прогонял ее, ибо были они не для женских ушей. Планы Алифбек строил грандиозные.

— Мои мюриды, а их больше тысячи, пойдут за мной беспрекословно, когда я объявлю им о пришествии Махди. Но мне надо поговорить с другими пирами. Это займет, может быть, несколько месяцев. Когда они признают тебя, мы возвестим об этом имаму. Я уверен, что он тоже признает. Тогда мы спустимся с гор, как в древности мои предки хафталь, и постепенно покорим весь Афганистан. Ты поведешь нас, и весь мир примет батин!

Руслану было в высшей степени всё равно. Насколько он помнил историю, до него уже являлось три-четыре Махди, и некоторые даже имели определенный успех. Что же, неплохой вариант трудоустройства после увольнения из Отроков… В том, что, посылая его "через речку", Ак Дервиш фактически выдал ему свидетельство об увольнении, Руслан не сомневался.

За эти месяцы он изменился больше, чем за всю жизнь. Эмоции сгладились и утихли, словно бушующие волны, на которые вылили бочку масла. Он перестал остро реагировать на события. Страшные воспоминания никуда не делись, но память сделалась бесстрастной, лишенной горя, ужаса и любви. Он не аннулировал свое давнее откровение о долге, но долг теперь воспринимался им не приходящим извне, а вырастающим в нём, и это был долг перед самим собой.

И слова пира этому долгу не противоречили. Он заметил только:

— Я не из вашего народа.

Алифбек рассмеялся и смеялся долго, что объяснялось не только его природной смешливостью, но и качеством гашиша в чилиме.

— Какие народы, Алишер?.. Если Сам Бог мираж, что толку думать о таких мелочах, как народ, родина?..