Деяние XII

Весной Руслан смог подняться и сделать первый шаг, что, вообще-то, было великим чудом. А через пару месяцев уже бодро ковылял, опираясь на две клюки, вырезанные Алифбеком.

Пир был крупный старик, совершенно не похожий на таджика — светел лицом, рыж, с толстым носом. Из-под старомодных роговых очков посверкивали умные голубые глаза. Такую внешность он унаследовал от отца из племени африди, о чем напоминало его прозвище Хафталь — по месту происхождения родителя.

Перед рейдом Руслана прошёл под гипнозом несколько сеансов обучения дари — межафганскому языку общения. Хафталь знал несколько десятков русских слов. Так что с грехом пополам они могли понимать друг друга. И чем лучше юноша осваивал язык, тем больше убеждался, что хозяева преисполнены к нему великой почтительности.

— Почему? — спросил как-то Алифбека.

Тот уставился на него непроницаемым взглядом.

— Почему ты меня спас? — сформулировал, наконец, юноша.

Тот кивнул.

— Люди должны помогать друг другу.

Руслан продолжал молча смотреть. Вроде бы, ничего особенного его взгляд не выражал, но Алифбек почувствовал, что надо сказать еще что-нибудь.

— Ты необычный человек.

Горец развернулся от суфы, на которой, обложенный подушками, лежал раненый, подошёл к ярко расписанному шкафчику и вытащил оттуда кинжал-кард в золоченых ножнах. Руслан заметил, что его шумный и весёлый хозяин непривычно торжественен и даже, кажется, немного напуган.

— Откуда он у тебя? — глаза Алифбека горели.

— Подарила девушка.

— Кто?

Руслан покачал головой.

— Её имя не будет произнесено, — с трудом составил он фразу.

— Ты знаешь, чьей была эта вещь?

Обеими руками Алифбек поднял кинжал и почтительно приложился лбом к оружию.

— Нет, — Руслану становилось всё интереснее.

Исмаилит вытащил кинжал из ножен. Тускло блеснул клинок с золотой надписью. Поднёс его к глазам и торжественно прочитал слова.

Дари и фарси слишком похожи. Руслан не мог разобрать прихотливую вязь, но на слух понял: "Истины нет, всё разрешено".

— И что? Такие слова есть и в наших книгах, — пожал он плечами, гадая, откуда на старом клинке столь современное высказывание.

— Это кинжал Шейха аль-Джабаля, — произнес пир с таким видом, словно открыл всё.

Юноша глядел непонимающе.

— Аль-Хасана ибн ас-Сабаха, — уточнил Алифбек.

Мальчик быстро припомнил уроки Палыча.

— Старца горы… Не может быть!

— Да, так, — торжественно кивнул старик.

Руслан откинулся на подушку, с изумлением вспоминая историю зловещего пророка секты убийц, наводившего в XI веке ужас на всю Переднюю Азию. Владыка горной крепости Аламут, повелитель опьяненных гашишем федаинов, идущих по его приказу на убийства и смерть… Хоть в наше время он и стал персонажем поп-культуры, грозное имя до сих пор производило впечатление.

Юноша перевел взгляд на кинжал. Так вот что…

— Кто дал тебе его? — повторил Алифбек.

— Девушка… В Андижане… Айгуль.

Очки пира торжествующе сверкали, когда он медленно произнес:

— Мы думали, они в Душанбе…

— Её отец из Душанбе.

Исмаилит кивнул.

— Он должен быть потомком Хуршаха, двадцать седьмого имама хашишийун. Мы знали, что отпрыски побочной линии от его сына Шамс ад-дина живут в таджикских горах. Но много лет назад последний его потомок ушел в город, и мы его потеряли.

Руслан вдруг перепугался.

— Она сирота, ничего не знала… Вы не причините ей зла?

Алифбек удивленно воззрился на него.

— Зла?.. Что ты городишь! Да мы на колени перед ней встанем! Она из рода владыки нашего Ага-хана. И она сохранила великую святыню.

Нож был смертельно красив — кружевом золотой оправы, хищной формой клинка и искрящейся опасной заточкой кромкой: в Ташкенте артельный реставратор бережно привел в порядок изрядно запущенное в женских руках оружие.

— Такими ножами хашишийун убивали своих врагов… — тихо произнес Алифбек. — Этим клиноком можно проткнуть кольчугу.

— Истины нет, все разрешено… — пробормотал Руслан, не отводя взгляда от кинжала.

Исмаилит пожал плечами.

— Шейх аль-Джабаль сражался против арабов за возрождение Персии. Он вынужден был убивать…

— И посылать на смерть…

Снова короткое пожатие плечами.

— Он был имам, у него был илм.

— Что?

— Высшая…духовная мудрость, — осторожно подобрал слова Алифбек. — Любое приказание имама направлено ко спасению повинующегося ему.

— Почему?

— Потому что он ма'сум, непогрешим.

— Почему?

— Потому что илм дарован имаму Самим Аллахом.

— А разве Аллах есть?..

Алифбек Хафталь, пир исмаилитов, остро посмотрел на Руслана Загоровского, Отрока, и, ничего не сказав, отвернулся. Больше они в тот день подобных вопросов не касались.

Руслан осторожно пошевелил стопой в воде. Боль была умеренной. Процедуру рекомендовал Алифбек, как хорошо разрабатывающую сустав. Он умело составил обломки костей и бережно сшил ткани, но предупредил, что левая нога станет короче, и Руслан до конца дней будет прихрамывать, правда, не очень сильно. Тот выслушал равнодушно: его жизнь и так разлетелась в осколки на том проклятом перевале, стоило ли расстраиваться из-за такой ерунды, как нога.

Предательство Лейлы казалось ничем по сравнению с предательством Артели.