Деяния Апостолов на фоне еврейской диаспоры

В чем могло проявляться такого рода отношение, иными словами, что реально могло стоять за подобным условием освобождения? Очевидно, что для работающего при синагоге язычника минимальным требованием должно было являться доброжелательное и уважительное отношение к иудейской религии. Вряд ли иудеи потерпели бы работника, насмехающегося над вещами, для них священными, или же по их поводу иронизирующего. От работника не требовалось становиться прозелитом. Но почитать иудейского Бога – θεὸν σέβειν, как об этом прямо сказано в обсуждаемой боспорской манумиссии, он был обязан.

И последнее. Аргументы, которые я приводила против эмендации Беллена-Лифшица, могут кому-то показаться убедительными, кому-то менее убедительными, кому-то, как Гибсон, вовсе неубедительными. Но дело не только и не столько в конкретных аргументах. Обсуждая эту поправку, Надэль отметил, что, в сущности, вопрос здесь нужно ставить в плоскости методологической: оправдана ли филологическая эмендация в ситуации, когда можно найти интерпретацию, не прибегая к филологической хирургии[106]. Мой ответ: нет. Прибегая к хирургическому вмешательству, в случае литературного текста, мы рискуем внести в него редакторские изменения – мы можем даже улучшить его, и часто соблазн сделать это очень велик. В случае с надписью мы рискуем создать никогда не существовавший факт, и в конечном счете, не бывшее прошлое[107].

Все вышеизложенное заставляет меня еще раз со всей определенностью повторить: текст боспорской манумиссии необходимо оставить без исправлений. А в той форме, в какой этот текст вышел из рук резчика, он не может служить параллелью для надписи из Афродисиады.

Если мы откажемся от этой, по меньшей мере, сомнительной параллели, то какие основания у нас остаются, чтобы утверждать, что θεοσεβεῖς в Афродисиаде были членами иудейской общины? Те, кто склоняются к этому мнению и даже распространяют возможность членства на другие общины[108], особенно упирают на присутствие боящихся Бога среди членов десятки (δεκανία). Надо признаться, природа этого института далеко не ясна[109]. Это могла быть гильдия, благотворительное общество, это мог быть batlanim, гарантировавший кворум во время синагогальных служб. Решить, что это было, без дополнительных данных невозможно. Не все из перечисленных институтов требовали, чтобы их участники были членами иудейских общин. Надпись из Афродисиады, без сомнения, демонстрирует, что отношения общины и квазипрозелитов были тесными. Но здесь нужно остановиться. Утверждать, что квазипрозелиты были членами общины, означает идти дальше, чем позволяет источник.

Вернемся к первому вопросу. Можно ли распространить информацию, извлеченную из афродисиадской надписи, на другие, в которых упоминаются θεοσεβεῖς? Самым модным словом среди современных исследователей иудаизма периода Второго храма стало «разнообразие» (diversity). Традиционное прямолинейное разделение иудаизма на эллинистический и палестинский (которое в свое время было решительным шагом вперед) сейчас многим представляется устаревшим[110]. Иные вообще предпочитают говорить не о иудаизме, а об иудаизмах[111]. Религиозное разнообразие находят теперь не только в Палестине, но и в диаспоре, которую перестали видеть как некое единство[112]. Появление этой позиции было во многом спровоцировано сложившейся в науке практикой легко перемещать во времени источники, принадлежащие разным периодам, и использовать, например, Талмуд для объяснения реалий первого века. Реакция приобрела форму радикального скептицизма и отказа от каких-либо обобщений информации, полученной при анализе отдельного конкретного источника. Однако между крайними позициями «Все люди одинаковы» и «Каждый человек – это своя собственная вселенная» существует достаточно пространства для маневрирования.