Читаем Деятельность светской и духовной власти по укреплению армии и флота России второй половины XIX – начала ХХ в. Монография полностью

Деятельность светской и духовной власти по укреплению армии и флота России второй половины XIX – начала ХХ в. Монография

Святого Александра Невского, Святой Анны, Святого великомученика Георгия Победоносца.

Таблица 12

Штаты военного духовенства в XIX – начале XX в.

[49, с. 48].

Таким образом, видим, что число лиц военного духовенства в XIX – начале XX в. неуклонно растет, за исключением периода с 1855 по 1876 г., в преддверии Русско-турецкой войны, когда была проведена реформа по сокращению количества духовенства по стране в целом.

Таблица 13

Рост содержания военного духовенства с сер. XIX по нач. XX в. (в рублях)

[49, с. 74].

Из данной таблицы следует, что правительство к XX в. содержание военного духовенства сделало вполне достойным. Оно было поднято до уровня содержания военного офицерства, поэтому, исходя из материального критерия, вполне понятно, что получение места военного священнослужителя для представителей духовного сословия было желательным. С человеческих же позиций ясно, что такая служба в целом была более опасной, чем обычное служение священников в гражданской среде, поэтому не для всех них военное служение было привлекательным, не говоря уже о членах семей священнослужителей. Отсюда вполне логичным было двоякое отношение к военной службе: среди священников встречались и те, кто стремился служить в армии и на флоте, и те, кто старался такого назначения в своей жизни избежать.

В армии и на флоте дореволюционной России также трудились представители духовенства иных традиционных вероисповеданий: старообрядческие священники, католические капелланы, евангелическо-лютеранские пасторы, мусульманские имамы, муллы и муэдзины, иудейские раввины. Их материальное обеспечение производилось также из государственной казны. В XIX в. иноверное духовенство в денежном обеспечении в целом отставало от православного духовенства, однако в начале XX в., благодаря усилиям правительства, их материальное положение приблизилось к положению православного военного духовенства. Кроме того, иноверное военное духовенство постепенно получило все льготы и преимущества, которыми располагали православные пастыри. Динамику изменения некоторых конкретных цифр можно почерпнуть из труда К. Г. Капкова [49, с. 80–82].

Таблица 14

Соотношение положения в священнической иерархии с военными чинами для военного духовенства России конца XIX в.

[49, с. 78].

Таким образом, царское правительство позаботилось о том, чтобы соотнести иерархическое положение духовенства с градацией военных чинов в царской армии.

Военное духовенство после ухода в отставку при царском режиме постепенно начало пользоваться преимуществами пенсионного обеспечения. После смены политического режима в 1917 г. отставные священники пенсий были лишены. Последний протопресвитер армии и флота Г. И. Шавельский обращался к Временному правительству с просьбой возвращения пенсий военным священнослужителям в отставке, однако ответа на эту просьбу не последовало. Это и не удивительно, если учесть то духовное состояние, в котором находилась так называемая интеллигентная прослойка российского общества в предреволюционное время, проводившая богоборческую пропаганду среди представителей других слоев населения страны и заразившая многих плевелами неверия. Неоспоримым является тот факт, что глава Временного правительства А. Ф. Керенский, будучи внуком диакона, приобрел атеистические убеждения и такое же мировоззрение. Иначе, после занятия им поста военного министра, 5 мая 1917 г. он не задал бы протопресвитеру Г. И. Шавельскому вопрос: «Что делают священники на войне?» – и, получив ответ: «Совершают богослужение, напутствуют умирающих, хоронят умерших, проповедуют», не спросил бы уже практически с ленинским беспокойством: «Проповедуют. О чем проповедуют?» Категоричная предреволюционная молодежь шла еще дальше. «Что вы делали на войне: учили убивать людей?» – дерзнул с усмешкой вопрошать Г. И. Шавельского 19-летний мальчишка-комиссар, к стыду его, сын священника, когда 9 марта 1917 г. этот герой Русско-японской кампании сидел под арестом в Таврическом дворце [35, л. 1].