Действия войсковых разведчиков

И вдруг все стихло. Немного переждав, обер-ефрейтор поднялся, вцепился в ручки пулемета, окинул взглядом позиции русских. Пушка стояла на прежнем месте, солдат около нее уже не было. Но опытный глаз обер-ефрейтора заметил и проход, появившийся в ровных рядах проволочных заграждений, и лежавших там людей. Резким движением повернул он свой пулемет в ту сторону, автоматически поправил прицел… И тут же земля ушла из-под ног, стальная каска слетела с головы - кто-то бросил его наземь, сунул в рот вонючую тряпку, быстро и ловко обмотал веревкой. Это произошло в считанные мгновения, и он даже не успел сообразить, что случилось. Страшная догадка мелькнула лишь тогда, когда он увидел высокого парня в лихо сдвинутой на бровь пилотке с красной звездочкой. Парень одним проворным движением вынул замок из пулемета, положил себе в карман и что-то сказал. Сильные руки подхватили обер-ефрейтора, швырнули на бруствер траншеи. Он почувствовал, как натянулась веревка, крепко сдавила грудь, и с ужасом понял, что его поволокли по земле туда, к русским окопам, и ничто уже не спасет его от долгого плена или скорой смерти. Все-таки он закричал, призывая на помощь, но услышал только глухое мычание, потому что кляп во рту мешал крику вырваться наружу.

Дежурный офицер батальона обер-лейтенант Хаузер находился, как и положено, на батальонном командном пункте, в блиндаже, расположенном метрах в четырехстах от передовой траншеи. Поскольку на позициях тихо и ничто не предвещало каких-либо беспокойных событий, Хаузер уселся писать письмо. Недалекий пушечный выстрел заставил его оторваться от письма, поднять голову, прислушаться. Когда один за другим прозвучало еще несколько выстрелов, он, взяв бинокль, направился к амбразуре. На слух он определил без труда: огонь ведет всего одна пушка, к тому же малокалиберная, и, по-видимому, бронебойными снарядами. Стрельба не вызвала у него каких-либо волнений: мало ли выстрелов раздается на позициях в течение дня. Он спокойно поднес бинокль к глазам и сразу заметил небольшую группку советских солдат, бежавших от осиновой рощи через луг. Обер-лейтенант лишь удивленно хмыкнул. Средь бела дня по минному полю к проволочным заграждениям, прямо на пулемет! Сумасшествие какое-то.

С насмешливым любопытством наблюдал он за советскими солдатами, ждал: вот сейчас взорвется мина, вот сейчас у проволоки скосит их пулемет обер-ефрейтора Шнайдера. Но никто из русских не подорвался на минах, а добежав до заграждений, они раскидали проволоку, залегли, трое же устремились дальше к немецкой траншее. Только теперь он, Хаузер, сообразил, что русские проводят какой-то заранее подготовленный тактический маневр. Ироническую усмешку как ветром сдуло с лица обер-лейтенапта.

- Крайс! - гаркнул Хаузер. - Сигнал боевой тревоги! Живо!

- Яволь, герр обер-лейтенант! - откликнулся из-за перегородки бодрый голос, и тотчас же послышались громкие и торопливые удары о рельс.

Хаузер бросился к полевому телефону.

- Батарея? Русские в квадрате семнадцать. Огонь!

Не отрывая телефонной трубки от уха, он взглянул в амбразуру. Трое советских солдат, согнувшись, бежали обратно, волоча за собой какой-то узкий и длинный предмет.

«Язык» в руках разведчиков

…Первые вражеские мины разорвались, когда разведчики, тяжело дыша, взмокшие от усталости и нервного напряжения, подбегали к осиновой роще. За минами последовали беспорядочные винтовочные выстрелы. Однако мины разорвались далеко позади, а пули просвистели высоко над их головами. «Ну, теперь все в порядке, - обрадованно размышлял Максим Яровой. - Здесь, в осиннике, фашисты нас не видят, кидают мины наугад. А главное, наконец-то есть пленный, есть «язык».

Открыл огонь наш дивизион, и огонь немецкой минометной батареи постепенно затих. Последняя фашистская мина ударила в серый ствол осины и разорвалась неподалеку от разведчиков. Юратов, тянувший вместе с Бабаниным пленного, охнул, пошатнулся. К нему тотчас же подбежали Осадчий и Флорентьев, подхватили под руки, повели к своим траншеям. Яровой подхватил веревку, помог Бабанину тащить пленного.

Вот и сосновый бор. Навстречу разведчикам спешили Егоров, Сахаров и военфельдшер Рябин. Яровой бросил веревку, поправил пилотку и, подойдя к Егорову, доложил:

- Товарищ майор! Задача выполнена, пленный доставлен.

Егоров протянул ему руку.

- Спасибо. Я все видел. Молодцы.

Сахаров подошел к Рябину, который уже перевязывал Юратова:

- Что с ним?

- Ничего серьезного, - ответил военфельдшер, продолжая бинтовать руку Юратова. - Даже без госпиталя обойдемся.

По бледному лицу Юратова пробежала довольная улыбка.

- Чего ухмыляешься, дорогой товарищ, - сказал ему Рябин. - В медсанбат я тебя все равно отправлю недели на две.

- Медсанбат - не госпиталь, - морщась от боли, проговорил Юратов. - Из медсанбата-то я в свою роту уж запросто попаду.

- Ах вот чего ты боишься, герой: как бы не отправили после выздоровления в другую часть.