Действуй, жена!

На автомате я успеваю остановить ее, прежде чем эта идиотка врежется в больную руку Алексея. Шиплю раздраженно:

— Какого на людей прыгаешь, Нефертити?

— Лешенька, — театрально заламывает руки царица Египта, — мне передали, что ты женишься… На этой старой кошелке! Я не стала верить сплетням и приехала сама. Скажи мне, что это неправда, — в надежде смотрит на него Симона.

— Правда, — кивает Леха, как ни в чем не бывало продолжая продвигаться к подъезду. — Это моя любимая женщина, Симона. Боюсь, нам с тобой теперь не по пути…

— Но как же, — лопочет она непонимающе и бежит, словно собачка, следом. — Вы же только вчера познакомились… И то случайно…

— Мы давно знаем друг друга, — бросает на ходу Леха.

— С детского сада, — сварливо встреваю я в разговор.

— Да нет же, — отмахивается от меня Воскобойников. — Я ходил в «Василек», а ты — в «Солнышко».

— А потом «Василек» закрылся, и всех детей к нам перевели!

— А-а, точно, — кивает Леха. — В последний год перед школой…

— Лешенька, — пищит рядом Симона, о которой мы в одночасье забыли, — зачем тебе эта пожилая и неухоженная женщина? Я же лучше и красивее!

«Истинная правда, — хочется заорать мне. — Молодая девка, в самом соку. Сиськи, попа, все на месте. Она моложе меня и явно опытнее. И спортивное платьишко от Армани выигрывает сто очков вперед против моего серого офисного платья. Балетки, пусть и от Гуччи, не идут ни в какое сравнение с летними узорчатыми сапожками в тон платья. Как и сама старая ведьма Шакира Мансурова проигрывает Нефертити».

— Все кончено, Симона, — привычно бросает Воскобойников. И девочка разом поникает. Плечики опускаются вниз, а из груди вырывается всхлип.

— Ты еще пожалеешь, — шипит она ядовитой змеей.

«Тебе хоть официально дали отставку», — думаю я, бросая на девчонку жалостливый взгляд. И заходя в подъезд вслед за опытным сердцеедом, шепчу раздраженно:

— Мог бы как-то цивилизованно отказать. Объяснить ей, что наша помолвка временная.

— Обойдется, — фыркает Леха, поднимаясь по лестнице. — С такими людьми делиться секретами — себя не уважать…

— Тогда зачем связываешься? — огрызаюсь я. — Еще вон кольцо купил…

— Но его носишь ты, — отрезает он жестко и, поднявшись на площадку, с ужасом смотрит на входную дверь.

— Етить-колотить, — рычит он, а я рефреном повторяю привязавшееся «Твою мать!».

Все стены около квартиры и сама дверь расписаны фломастерами. И смысл наскальной живописи сводится к пяти словам «Лешенька, я тебя очень люблю!».

И если с двери удается сразу стереть весь этот ужас, то стены вообще не подлежат восстановлению. Только перекрашивать.

Войдя в квартиру, я стремительно несусь в кухню и, выпив стакан воды для успокоения, звоню своему прорабу.

— Виталя, — прошу слезно. — Мне нужно срочно перекрасить две малюсеньких стеночки. Пришли человека, пожалуйста!

— Кира Михайловна, милая, — пыхтит в трубку Виталий. — Конец рабочего дня… я даже не знаю…

— Двойной тариф, — пресекаю я его стоны. Волшебная фраза творит с прорабом чудеса. Голос мгновенно меняется, и тон становится деловым.

— Да при чем тут тариф, — будто нехотя, отмахивается он. — Сейчас постараюсь прислать к тебе человечка. Если никого не найду, приеду сам.

— Спасибо тебе, друг, — воркую я, прекрасно зная, что Виталя, жадный до денег, заявится лично.

И точно, не успеваю нацепить джинсы и белую рубашку, как в дверь звонят.

Толстый мордатый Виталя по-свойски заходит в дом и сразу же натыкается на сидящего на диване Воскобойникова.

— Здрасьте, — бормочет благоговейно. — А я ваш поклонник. Все фильмы смотрел, — замечает добродушно-дурашливо.

— Я очень рад, — вздыхает звезда экрана и, поднявшись с дивана, демонстративно удаляется в мою спальню. В мою спальню, мать вашу!

— А это правда Воскобойников? — все еще не веря, что по моей квартире босиком разгуливает знаменитость, шепчет Виталя. — Я даже не знал, что вы знакомы…

— Дружим, — многозначительно сообщаю я. — Давно, — добавляю веско.

— То-то я смотрю, все стены расписаны, а внизу какие-то девки толкутся. И баннер напротив дома повесили. Я вот подъезжал, его монтировали.

— Какие девки? Какой баннер? — будто попугай Кеша, повторяю я. — Где?

— Так я ж и говорю, — бурчит прораб. — Девчата внизу. Баннер на рекламном щите напротив дома.

— А что там написано? — не отстаю я, наблюдая, как Виталя достает из пакета валик и краску.

— В этом доме живет Алексей Воскобойников, и дальше какие-то ругательства. Ну и стрелочка к вам во двор.

— Леша! — ору я, устремляясь в спальню. — Ты слышал? Нам теперь из дома не вырваться! Все твоя Симона…

— Прекрати кричать, — спокойно останавливает меня Воскобойников. Этот наглый тип лежит посредине моей кровати и качает больную руку. — Лучше принеси мне обезболивающее. Там классный состав. Моча единорога и белладонна.

— Что делать будем? — шиплю я, не двигаясь с места.

— Да ничего, — отмахивается мой жених. — Переночуем здесь. А завтра с утра моя охрана подтянется.

— И она расстреляет всех твоих поклонниц?