Действующие лица и исполнители. Повести

- Я бы вас так никогда не назвал! Вы - создатель этого коллектива и пользуетесь, как говорится, вполне заслуженным авторитетом. Вам подражают…

- Мне?

- Вам, Иван Максимович. Вам! И это, мне думается, надо учитывать. Вот Зина Балабанова, например… Ведущая актриса! Она должна быть для зрителей кумиром. Загадкой, непостижимостью… А она приглашает их к себе на чай и спрашивает, какие у них возникли критические замечания. Устраивает дома конференции юных зрителей. Я знаю, потому что живу на той же площадке. Это уж даже не клуб. А Дом пионеров… Детство какое-то!

- Вы бы ей об этом сказали.

- Я сказал.

- А она?

- Ответила мне: «Я не сомневаюсь, что встречаться со зрителями - это хорошо, а не плохо».

- И все?

- И все!

* * *

Зина знала, что всякий уважающий себя человек обязательно должен в чем-нибудь сомневаться. Но у Зины, к сожалению, почти никаких сомнений не возникало. «Я не сомневаюсь, что поступаю правильно», - говорила она. А если ошибалась, то говорила: «Я не сомневаюсь, что поступила неправильно!»

Зина знала также, что нормальные люди не высказывают вслух все, что думают. Особенно если речь идет о спорных и острых проблемах. Но именно в этих случаях Зина думала вслух.

«Какая ужасная прямолинейность!» - говорили ей. А она никак не могла понять, почему прямая линия хуже ломаной. «Что на уме, то и на языке!…» - сетовали по ее адресу. А она не понимала, почему на уме должно быть одно, а на языке что-то другое.

«Все в лоб! Все в лоб!» - упрекали ее. «Вот и хорошо: быстрее дойдет!» - отвечала Зина.

Год назад, когда происходила первая встреча Николая Николаевича Патова с коллективом ТЮЗа, Зина поднялась и сказала:

- Вам будет трудно. Потому что мы все очень любили Петра Васильевича.

Кто-то хихикнул… Зина повернулась в ту сторону и добавила:

- И я тоже его очень любила.

- Это меня радует! - торжественно произнес Николай Николаевич. - Коллектив, который благодарен своему режиссеру, подобен детям, которые благодарны своим родителям. То и другое бывает не часто.

Зал проникся к нему доверием.

- Как-то ты резко! - сказал Зине секретарь комитета комсомола Костя Чичкун, когда встреча с главным режиссером закончилась.

Зина вытаращила на него свои изумленные детские глаза.

- Резко? Наоборот! Я предупредила его. - Она повернулась к главному режиссеру: - Разве я обидела вас?

- Когда это кончится?! - простонала Галя Бойкова, которую в театре называли «поющей актрисой». У нее было и более длинное прозвище: «Так пойди же попляши!»

Николай Николаевич галантно нагнулся и взял Зину под руку.

- В жизни вы непосредственны, как на сцене. Это очень приятно! Тем более что мы с вами будем соседями. Я въезжаю в квартиру Петра Васильевича.

- Да ну?! - Зина вытаращила свои немигающие глаза.

Через несколько дней, возвращаясь домой после спектакля, Зина увидела у подъезда грузовик с крытым верхом. Николай Николаевич и девушка в расклешенных брюках и пестрой блузке тащили массивную крышку старинного письменного стола. Зина бросилась помогать.

- Что же вы сами?! - воскликнула она, тоже хватаясь за старинную крышку. - Надо было сообщить в театр. Мы бы все вместе…

- Это папины отклонения! - объяснила девушка в брюках.

- Вот вы и познакомились с моей дочерью, - сказал Николай Николаевич. - Давайте-ка отдохнем…

Крышку прислонили к стене. И дочь Патова представилась:

- Лера.

- А это Зинаида Балабанова! - торжественно, как со сцены, представил Зину Николай Николаевич. - Актриса нашего театра!

Лера внимательно и недоверчиво взглянула на Зину.

- Я играю девчонок, - сказала та. И опять набросилась на Патова: - Что же вы нам не сказали?! Когда уезжал Петр Васильевич, мы погрузили его и тут… и на станции.

- Он имел право на ваши заботы. А я этого права еще не имею.

- Понесли крышку! - сказала Лера.

- Она этого не понимает. - Патов кивнул на дочь. - Узнавание актерами главного режиссера не может начинаться с его корзин, матрацев и кухонных принадлежностей. Есть грузчик, шофер… Они нам помогут.

- И я!

- Что ж, соседи должны помогать друг другу, - согласился Патов. - Это положено.

Словно выбивая чечетку, скатился по лестнице грузчик и один схватил доску, которую только что они тащили втроем. Николай Николаевич, Лера и Зина вернулись на улицу и взяли по чемодану. Предварительно Патов определил вес каждого из них и взял самый тяжелый.

Дверь квартиры была открыта. Но Зина остановилась и поставила чемодан на площадку. Каждый день она видела эту дверь и даже вынимала из почтового ящика письма, которые все еще приходили на имя Петра Васильевича. Она пересылала их в далекий южный город, куда он уехал… Ей казалось, что, может быть, он вернется: не сможет жить без их театра и приедет. Теперь все становилось абсолютно определенным и окончательным. Это чувство неотвратимой определенности возникло у нее в тот день, когда Николай Николаевич знакомился с их коллективом. Но еще острее оно стало сейчас.

- Вам тяжело? - спросил Патов.

- Да… То есть нет, - ответила Зина и взялась за ручку чемодана.