Декабристы

Накануне восстания великий князь Николай вдруг узнал о заговоре декабристов. Нашёлся предатель - поручик Яков Ростовцев. Рассказал Ростовцев великому князю, что утром войска выйдут на Сенатскую площадь.

– А ты... того... не придумал? - грозно спросил Николай.

– Никак нет, ваше высочество. Сам своими ушами слышал. Сам при уговоре злодеев был. - Сбавил Ростовцев голос: - Выйдут на площадь они пораньше. До начала присяги поспеть хотят...

– Ах, до присяги! - воскликнул великий князь. - Ну что ж, на всякое "раньше" бывает раньше.

Разбудили, порастолкали среди ночи в тёплых кроватях сенаторов. Привезли их сонных, небритых, неевших в Сенат.

В семь часов утра великий князь Николай огласил манифест. Принесли сенаторы присягу. В семь двадцать стал Николай царём.

Пришёл Московский полк на Сенатскую площадь. Ни царя, ни сенаторов. К этому времени все разъехались.

"МЫ БЫ В ОДИН МОМЕНТ..."

Надломился, стал рушиться план восстания.

Выдал Яков Ростовцев Николаю I замысел декабристов. Но это ещё не всё.

Капитан Александр Якубович отказался захватить Зимний дворец.

Поручик Пётр Каховский отказался убить царя.

Полковник Александр Булатов вовсе куда-то скрылся. Так и не взята Петропавловская крепость.

А где Трубецкой? Где диктатор восстания, военный его предводитель?

– Не решился я вести солдат на Зимний дворец, - объясняет капитан Якубович. - Солдаты - толпа, стихия. Не усмотришь за ними, не уследишь. А вдруг при стрельбе были бы убиты члены царской фамилии?! Солдаты... того... могли бы сделать такое и с умыслом.

– Не мог я, - объясняет поручик Каховский. - Не поднялась на государя рука. Поторопился я дать согласие. В глазах соотечественников цареубийцей прослыть не смею.

Булатов вообще ничего не сказал. Его и в глаза-то никто не видел.

А где же князь Трубецкой? Что ответил друзьям Трубецкой? Ничего не ответил князь. Нет ни дома его, ни на площади.

Ждёт Трубецкого Рылеев, ждут Трубецкого Бестужевы. Другие ждут. Смутно ещё надеются.

Правда, собрался на площадь князь. Оделся, из дому вышел. Однако чем ближе к Сенатской площади, то шёл он всё тише и тише. Робкий какой-то шаг. Вот и вовсе застыли ноги. Глянул издали князь Трубецкой на Сенатскую площадь. Думал, что соберётся на площади пять или шесть полков. А пока там только один - Московский. Постоял князь Трубецкой, посмотрел, повернул назад.

Ищут декабристы диктатора.

– Где Трубецкой?!

– Где Трубецкой?!

Пропал диктатор иголкой в сене.

Тем делом на Сенатской площади стал собираться народ. Десятки, сотни, а вот и тысячи. Запрудили они тротуары. Рассыпались группами по мостовой. Жмутся к Адмиралтейству, жмутся к забору, что возле Исаакия, забили, как пробкой, мост. Стоят между колонн Сената. Самые шустрые даже залезли на крыши соседних домов.

Мастеровые здесь, мещане, крестьяне, студенты, чиновники, разный торговый люд.

Гомон стоит на площади.

– Глянь-ка, они супротив царя!

– Ай да орлы! Вот так ребята!

Смотрят люди на восставших солдат, на офицеров.

– Так чего же они стоят?

– Братцы, вали на Зимний!

– Э-эх, нам бы штыки и ружья, мы бы в один момент!

СТОЯТ НА ВЕТРУ СОЛДАТЫ

Стоят на ветру солдаты. Стоят час, стоят два. Промёрзли совсем солдаты. День морозный. Ветер идёт с Невы.

– Что мы стоим?

– Есть уже, братцы, хочется!

– Дядька Василий, - лезет безусый ещё солдат к седому как лунь гренадеру, - что мы стоим?!

– Стой, стой. Господам офицерам тут лучше знать. Такова, стало быть, диспозиция^[2].

Крепчает студёный ветер. То утихнет, то вновь сорвётся. Холодит, леденит солдат.

– Дядька Василий, - лезет опять безусый, - как же, если не будет у нас царя: не погибнет ли мать-Россия?

– Не погибнет, не погибнет. Даст бог, без царей управимся. Люди с умом найдутся.

Треплет ветер солдатские куртки. Под мундиры мороз вползает.

– Дядька Василий, неужто волю получат люди?

– Получат, получат. Ради того и вышли мы нынче сюда, на площадь.

Коченеют совсем солдаты. Устали стоять солдаты.

– Дядька Василий, неужто землю дадут мужикам?

– Дадут, дадут. А не дадут, так бороды сами её возьмут, - подмигнул озорно гренадер солдату.

Крепчает, крепчает, крепчает мороз. Ветер в штыках завывает.

– Дядька Василий, а верно, что нам срок поубавится в службе?

– Верно, родимый, верно. На десять лет - это по меньшей мере^[3]

– Так, дядька Василий, так чего мы стоим? Пока не поздно, нам бы как раз ударить!

– Стой, стой, - повторил гренадер. - Господам офицерам тут лучше знать. Такова, стало быть, диспозиция.

Понимал боевой солдат, что нарушилось что-то у декабристов. Однако не подал виду.

Сорвался у восставших намеченный ранее план. Время идёт, пока создаётся новый. Разъехались офицеры по разным полкам, призывают солдат к восстанию.

Помощь придёт, не придёт - от этого всё зависит.

Лезет безусый теперь с тревогой:

– Может, одни останемся? Может, конец всему?

Посмотрел на парня солдат сурово:

– Глуп ты, смотрю, Алёха. Начинается только дело. Драка ещё впереди.

ВЫСТРЕЛ КАХОВСКОГО

Переживал Каховский свою измену - то, что не решился убить царя.

Ходит он по Сенатской площади.