Декабристы. Актуальные направления исследований

Никаких сведений о том, что Рылеев снимал квартиру в Петербурге в 1820 г., не имеется. Кроме того, осенью 1820 – весной 1821 гг. поэт находился в столице один, без жены и дочери, которые остались в поместье Тевяшовых в Воронежской губернии. В конце ноября – начале декабря 1820 г. Рылеев отправил два письма из Петербурга к жене в Подгорное[1596]. Письмо к жене от 2 декабря 1820 г. имело приписку «Катерины Малютиной», обращенную к Н. М. Рылеевой[1597]. Эта приписка показывает, что Рылеев, приезжая ненадолго в Петербург, скорее всего, останавливался в доме Малютиных. Адрес дома генерал-лейтенанта Малютина, в котором бывал Рылеев, неизвестен. Ко времени издания справочников С. Аллера генерал уже умер, а его вдова переехала в собственный дом.

25 апреля 1821 г. Рылеев всё еще находился в Петербурге и присутствовал на заседании Вольного общества любителей российской словесности[1598]. В мае 1821 г. он уехал в Подгорное[1599], в августе выехал оттуда с женой и дочерью и в сентябре привез их в поместье своей матери Батово. Затем Рылеев уехал из Батова в Петербург. Только 15 октября он написал матери, что снял дом для постоянного проживания с семьей в столице и попросил «отправить» из Батова в Петербург жену с вещами[1600].

С октября 1821 г. Рылеев снимал в Петербурге не «дешевую квартиру», как опять без всяких оснований написали А. Г. Готовцева и О. И. Киянская, а целый дом с большим участком и хозяйственными постройками, принадлежавший «купеческой жене» Белобородовой. Деревянный одноэтажный дом Белобородовой находился на 16-й линии Васильевского острова между Большим и Средним проспектами (на месте современного дома № 23 по 16-й линии). Дальние линии Васильевского острова имели вид не города, а сельской местности. Здесь преобладали небольшие деревянные дома с участками, на которых находились хозяйственные постройки, сады, огороды; жители держали скот. Согласно «Указателю» С. Аллера, Белобородова владела двумя участками: № 644 по 16-й линии и № 623 по 15-й линии[1601]. Реально это был один большой участок, протянувшийся от 16-й до 15-й линии, со стороны которой стоял только забор (на месте современного дома № 18 по 15-й линии)[1602]. В доме имелись «4 комнаты довольно большие, из коих одна перегороженная». Кроме того, на участке находились «людская с кухней особенная» (то есть, видимо, в особой постройке или пристройке), «конюшня на два стойла», «сарай и ледник»[1603]. Снимаемый Рылеевым дом с двором между 16-й и 15-й линиями оказался недалеко от дома Малютиной на углу Большого проспекта и 15-й линии: между ними по 15-й линии находилось всего три участка[1604]. Вероятно, именно это и привлекло Рылеева.

«Квартира» будущего декабриста, вопреки утверждению А. Г. Готовцевой и О. И. Киянской, была довольно дорогой: за дом с участком Рылеев должен был платить по 750 рублей в год. За подобный дом с двором пришлось бы платить еще больше, если бы они располагались ближе к центру Петербурга. Но Рылеев поселился не просто на окраине, а действительно на самом краю города. В 1820-х гг. границей застройки от Большого проспекта до реки Смоленки (которая тогда называлась Черной речкой) была 18-я линия. Из этой границы выдавался только госпиталь л. – гв. Финляндского полка, построенный на 19-й линии в 1819–1820 гг. Далее простиралось обширное болотистое Смоленское поле, которое использовалось жителями ближайших домов для выгона скота и под огороды.

VIII

Как уже говорилось, вторую часть книги «Поэт и министр» дополняла большая статья А. Г. Готовцевой и О. И. Киянской «Князь А. Н. Голицын и К. Ф. Рылеев: к постановке проблемы». В качестве первой главы статьи под названием «“Надменный временщик” и “министерство затмения”» авторы перепечатали с небольшими сокращениями только что рассмотренную вторую часть книги, посвященную сатире Рылеева «К временщику»[1605].

Вторая глава статьи «Фаддей Булгарин и вопрос о престолонаследии в России» в действительности была посвящена оде Рылеева «Видение», написанной «на день тезоименитства Его Императорского Высочества великого князя Александра Николаевича 30 августа 1823 года».

Рассказав о литературной деятельности Булгарина в 1820-х гг. и сообщив, что его журнал «Северный архив» был одобрен министерством просвещения, так как содержал много полезных сведений по истории и географии, А. Г. Готовцева и О. И. Киянская выразили удивление по поводу того, что Булгарин находился в отношениях «тесной дружбы с Кондратием Рылеевым» и что названная ода Рылеева была напечатана в «Литературных листках» Булгарина. «Поражаясь» и не находя «адекватных объяснений» дружбе столь разных, по их мнению, людей, авторы объявили: «Очевидно… дружба между ними базировалась на расположении общего покровителя – министра Голицына»[1606].