Декабристы и народники. Судьбы и драмы русских революционеров

Дворянских же революционеров от «поглощенности идеей» спасло не только то, что они были первыми, но и общий нравственный облик их движения. Как писал современник: «При нем (человеке дворянского авангарда. – Л.Л.) как-то нельзя, неловко было отдаваться ежедневной пошлости. При его появлении всякий как-то невольно нравственно и умственно осматривался, прибирался и охорашивался». Декабристы показали, что нравственность, гражданская совестливость – неплохой политический капитал. К примеру, в отличие от будущих «эмансипаторов»-социалистов, они, провозглашая лозунг отмены крепостного права, не забывали того, что пытаются освободить не только крестьян, но и себя, формально свободных людей. Причем второе имело не только нравственный, но и прямой политический смысл.

Ведь без крепостничества государство уже не могло бы играть роль третейского судьи и защитника дворян в спорах помещиков с крестьянами. Конечно, оно, скорее всего, нашло бы иные рычаги воздействия на первое сословие, но дворянство перестало бы быть заложником в борьбе правительства с крестьянством. То есть думающее дворянство, перестав быть обязанным правительству, получило бы возможность смелее, активнее и, если хотите, бескорыстнее участвовать в политической и общественной жизни России.

Вспомним слова Ю.М. Лотмана о том, что декабризм – это не только идеология и тактика, но и определенные нормы поведения, образ жизни. Так вот, если в вопросах идеологии и тактики между дворянскими радикалами существовали разногласия (и иногда достаточно серьезные), то в плане поведения, нравственной оценки происходящего разницы между ними не было никакой.

Декабристы, как истинные интеллигенты, предпочли остаться внутренне свободными, но не подстраивать под «объективные обстоятельства» свои субъективные чувства и понятие долга гражданина, справедливости, чести. Не подменять требованиями политической реальности норм морали и человечности. Таким образом, выступление дворянских революционеров было не только первым политическим движением против царизма (что несомненно), но и первым выступлением интеллигенции как некого нового для России сообщества. Надеяться на победу этого сообщества было трудно не только в силу недостаточной его поглощенности «политикой», но и потому, что всегда агрессивна и уверена в себе только полуобразованность, подлинная же культура постоянно сомневается и ищет. Видимо, хорошо обоснованные сомнения для нее важнее, чем не менее, хотя бы внешне, обоснованные утверждения; поэтому и нравственность средств ценнее, нежели яркие, но сиюминутные триумфы.

Нравственные мотивы в движении декабристов особенно заметны, когда речь заходит о спорах дворянских революционеров по поводу формы вооруженного выступления и методов проведения преобразований после его победы. Декабристы отчетливо предчувствовали как гибельность проводимого Зимним дворцом курса, так и опасность гражданской усобицы, пролитой крови своих сограждан, установления диктатуры, игнорирования вопроса о готовности народных масс к переменам, проповедуемым революционерами. К сожалению, этот урок, выстраданный ими, был хуже всего усвоен российским радикальным движением. В свое время ироничный и обостренно человечный Грэм Грин с грустью заметил: «Типичное явление… для всего людского рода: во имя идеалов применяется насилие, потом идеалы испаряются, а насилие остается». Впрочем, это относится не только к революционному лагерю и не только к России.

Сами по себе радикалы, как люди левых взглядов, были и остаются вполне естественной частью общественного движения. Они, безусловно, являются не самыми приятными собеседниками для власти из-за своей ершистости, упертости и невнятицы планов. Однако с ними можно и нужно дискутировать, искать компромиссы, указывать им достойное место в политической жизни страны. Еще в 1863 г. Н.А. Серно-Соловьевич, будучи узником Петропавловской крепости, писал во всеподданнейшем прошении на имя Александра II: «Вероятно, вся эта шальная пропаганда на время прекратится для того, чтобы обратиться в серьезную организованную. Дело в том, что преследования… необходимо должны выработать большое количество личностей, страшных энергиею и непримиримостью убеждений… В настоящее время для правительства нет важнее вопроса, как тот: как привлечь к себе эти силы и направить их на практическую деятельность? Если оно не достигнет этого, ему придется начать с ними борьбу насмерть, результаты которой будут страшны, а исход во всяком случае тяжел для правительства…»