Декабристы

Неосторожные действия генерал-интенданта, сразу же попавшего под подозрение в «злом умысле», можно, конечно, попытаться объяснить заботой о нуждах армии. Однако вряд ли они настолько волновали Юшневского, чтобы ради них он был готов даже открыто нарушить предписание императора. Скорее верно предположение, что именно в 1823 году южные заговорщики планировали начать военную революцию. Требовались деньги — и Юшневский попытался добыть их вполне легально, путем увеличения армейского бюджета.

Между тем, если принять эту версию, понятна и настойчивость Пестеля, заставившего участников киевского съезда обсуждать цареубийство и формально голосовать за него. Главные деятели тайного общества, не посвященные в «план 1823 года», должны были, не задумываясь, поддержать революцию. Собственно, после киевского съезда выбора у них не осталось. Выступить против действий Пестеля и Юшневского они просто не могли — за согласие на цареубийство всем им грозила смерть.

1823 год — период резко возросшей активности эмиссаров Пестеля в Петербурге. В феврале, вскоре же после съезда, в столицу отправились сразу два его участника — Сергей Волконский и Василий Давыдов. Некоторое время спустя вслед за ними поехал не участвовавший в съезде, но весьма информированный в делах общества князь Александр Барятинский. Все трое имели при себе письма Пестеля Никите Михайловичу Муравьеву, руководителю созданного за год до того Северного общества. Муравьева, своего старинного друга, Пестель в 1823 году не без оснований считал собственным единомышленником в столице. Цель этих поездок, по словам Волконского, состояла в том, чтобы «учредить связь чрез Никиту Муравьева между северной и южной управами»^{170}.

Попав потом в экстремальную ситуацию следствия, и Пестель, и его эмиссары согласно показывали, что цель этих поездок — теоретические разговоры с Никитой Муравьевым о слиянии двух обществ и будущей российской конституции. Исключение составляют лишь показания Барятинского, оказавшегося совершенно сломленным еще в самом начале следствия и поэтому активно с ним сотрудничавшего. Согласно им, Пестель поручил князю устно передать Никите Муравьеву, что южные заговорщики «непременно решились действовать в сей год». От Муравьева Пестель потребовал «решительного ответа»: «могут ли и хотят ли» «северяне» «содействовать нашим усилиям»^{171}.

Видимо, испугавшись своего признания, Барятинский тут же пошел на попятную, утверждая, что Пестель не собирался в 1823 году начинать восстание, а желал только «возбудить» в петербургских заговорщиках «более деятельности». Но вряд ли Пестель решился бы на такую грубую и примитивную ложь даже во имя благой цели объединения обществ и активизации действий северных лидеров. Судя по действиям Пестеля и Юшневского, «план 1823 года» был реальным, а Никита Муравьев действительно казался южным директорам человеком, способным организовать в столице его поддержку.

План этот провалился. Никита Муравьев испугался активности южных эмиссаров; Александр I не утвердил бюджет. Более того, после этой истории у генерал-интенданта, не рассчитавшего политической конъюнктуры, начались крупные служебные неприятности. В феврале 1823 года император отправил во 2-ю армию ревизора — непосредственного начальника Юшневского «по провиантской части», генерал-провиантмейстера и директора провиантского департамента Военного министерства А. И. Абакумова.

Андрей Иванович Абакумов (1772–1841) незаслуженно забыт военными историками. Происходивший «из купеческих детей г. Торопца», он начал служить в 1787 году с чина унтер-офицера гвардейского Преображенского полка, а вскоре перешел в статскую службу. Абакумов оказался на редкость талантливым человеком: не будучи дворянином по происхождению, не имея никаких связей, рассчитывая только на себя, он к 1815 году дослужился до чина статского советника, а еще через год занял должность директора провиантского департамента. Среди современников он пользовался славой толкового и честного чиновника, «мастера своего дела». Собственно, именно ему русская армия обязана «правильной» организацией тыловой службы. Абакумов слыл также талантливым финансистом: весной 1823 года он едва не был назначен российским министром финансов^{172}.

Назначение это не состоялось во многом потому, что директор провиантского департамента в этот момент отсутствовал в столице, исполняя ревизорские функции во 2-й армии. В феврале 1823 года Абакумов получил приказ императора «немедленно отправиться» туда, «войти в подробное рассмотрение тех оснований, по которым составлена смета генерал — интендантом Юшневским, и сообразить средства для уменьшения расходов»^{173}.

Миссия Абакумова должна была оставаться тайной для начальства 2-й армии до момента его приезда в Тульчин. С собой Абакумов вез высочайший указ на имя командующего с требованием «воспользоваться всеми способами» для уменьшения расходов и объяснением, что генерал-провиантмейстер послан во 2-ю армию «для облегчения» трудов командующего в деле сокращения расходов.