Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

Я нерешительно сделала еще один шаг, он даже не шелохнулся, не поднял на меня взгляд, хотя он, очевидно, знал о моей присутствии. Я осторожно присела рядом, нервно скрещивая руки на груди и закидывая ногу на ногу. Он молчал, просто продолжая крутить в руке кольцо.

Он был умным человеком и наверняка знал, почему я тут, но он позволял мне самой начать разговор. Он и Эсме знали, что Карлайл пытался купить Изабеллу из-за моего желания спасти ее, Эсме даже осмелилась стать на мою сторону. Алек никогда не высказывал свое мнение, но это не удивительно – он вообще редко говорил, пока его не спросят.

Я прочистила горло, зная, что пора начинать – чем дольше я рядом с ним, тем больше нервничаю. – Помоги мне, – тихо сказала я.

– Я не могу, – ответил он спокойным и уверенным голосом. – Я не могу вмешиваться.

– Кто-то должен это сделать, – сказала я.

– Она принадлежит им. Может это неправильно, но это так. Ничего нельзя поделать, – заявил он.

– Должен быть выход, – тихо попросила я, не в силах принять это.

– Я бы хотел, чтобы он был, – ответил он. Он молчал с минуту, а потом вздохнул, наконец оставляя кольцо в покое и откидываясь на спинку скамейки. – Я сделал все, что мог. Я проверяю ребенка каждый раз, когда приезжаю туда, слежу, чтобы с ней хорошо обращались и кормили. Возможно, она не в лучшем состоянии, но в данных обстоятельствах это даже больше, чем можно ожидать. Ей позволяют играть днями напролет, и ей не пренебрегают, Элизабет. У нее есть мать, которая всегда утешит и поддержит ее.

– Я знаю, – сказала я, – но она заслуживает большего, Алек.

– Возможно. Я не буду спорить – она кажется милым ребенком, но это не меняет факты. Она раб. Она их раб, – парировал он. Я прикрыла глаза, слово больно жалило. – Я не хочу никого обидеть этим словом. Я безмерно уважаю тебя и твои отношения с Карлайлом. Ты – семья, Элизабет. Но правда в том, что в стране тысячи рабов, и на место каждого сбежавшего – десятки новых. Ты не сможешь спасти их всех.

– Я знаю. Я не настолько наивна, чтобы в это верить, – с отчаянием сказала я. – Только она. Одна девочка, Алек.

ДН. Ауттейк 2. Часть 4:

– Что в ней такого особенного? – спросил он, наконец, повернувшись ко мне лицом. В его глазах застыло любопытством, которое удивило меня, он спрашивал искренне.

– Ты когда-нибудь говорил с ней? – спросила я. Он покачал головой. – Попробуй. Она очень яркая. От ее невинности у меня перехватывает дыхание, она такая чистая и прелестная.

– Она ребенок, – ответил он. – Все дети прелестные.

Я горько засмеялась, сама удивляясь этому звуку. – А твоя сестра?

Он застыл от удивления. – Нет, она не была такой, – сказал он. – Я полагаю, у тебя есть аргументы.

– Дело не только в ее возрасте, но и в ее душе, – сказала я. – В ней есть что-то особенное и я знала это уже в тот миг, когда встретила ее, она заслуживает намного большего в жизни. Ей нужен кто-то, кто даст ей шанс.

– Я хотел бы это сделать, но не могу, – вновь повторил он, не меняя свое мнение. – Я продолжу присматривать за ней, когда буду в Финиксе по делам, но в остальном я умываю руки. Мне жаль, но нужно смириться.

– Я понимаю, – тихо ответила я, улыбнувшись ему, когда он встал. Кто-то в доме позвал его и он собрался уходить, но потом остановился в нескольких шагах от меня.

– Я вынужден попросить тебя смотреть за тем, кому ты задаешь подобные вопросы – в нашем мире вопросы о рабах не приветствуются, – заявил он. – Не нужно спрашивать, Элизабет, ты навлекаешь на себя неприятности. Мне претит мысль, что ты можешь пострадать. Оно того не стоит.

Он ушел, а я вздохнула, качая головой. – Оно того стоит, – пробормотала я про себя.

Я не знала, рассказывал ли Алек Карлайлу об этом разговоре, но больше мы к этой теме с ним не возвращались. За долгие годы он ни разу не упомянул Изабеллу Свон, но я не отпустила желание спасти ее.

Все изменилось в день рождения Изабеллы – тринадцатого сентября. Я работала в Центре помощи жертвам насилия, мальчики были в школе, ко мне подошла одна из сотрудниц – женщина по имени Стефани.

– Тебе пришло письмо, Элизабет, – сказала она, бросая на стол маленький бумажный конверт. На нем было нацарапано мое имя, почерк казался незнакомым, а обратного адреса не было, но марка была местной. В этом не было ничего необычного и не вызывало подозрения, я порой получала такие письма по работе. Иногда жертвы, которым я помогала, присылали анонимные письма – имена не были нужны, чтобы оказать помощь. А им так было удобнее – никакой личной информации. Некоторые просто боялись последствий, если придется давать показания против насильников.