«Декоммунизация» в Украине, 2014—2021: процесс, акторы, результаты

Четвёртый из «декоммунизационных» законов открывает нам обратную сторону Луны: устранение советских символов должно было сопровождаться продвижением и распространением национального и националистического символов и нарративов. При этом совершенно явно видно, что весь этот закон прописывался ради нескольких националистических организаций, юридическая легитимация которых была проблематичной. Речь идёт об Организации украинских националистов, Украинской повстанческой армии и их лидерах и некоторых других, менее «раскрученных» националистических формированиях. Основой стали проект закона 2008 года (когда-то так и не попавшего в сессионный зал Верховной Рады) и воспроизводивший его текст соответствующего указа В. Ющенко (так и не выполненного) 2010 года. Закон создал юридические основания не только для окончательной легитимации этих организаций, обязав украинских граждан чествовать «борцов за независимость» и запретив публичные проявления «неуважительного отношения» к ним, но и открыл дорогу политическому продвижению националистического нарратива памяти, благословленного государством. На основании этого закона в декабре 2018 года был принят другой [Закон України, 2018], предоставивший ветеранам ОУН, УПА и других националистических организаций статус ветеранов войны и участников боевых действий — так завершилась почти тридцатилетняя интрига уравнивания в правах ветеранов националистического движения и тех, против кого они воевали (ветеранов Великой Отечественной войны). Для инициаторов данного процесса это была важная морально-политическая победа. Дело было, конечно, не в предоставлении особых социальных льгот этим людям, ветеранам-националистам, которых на это время насчитывалось чуть более одной тысячи. Дело было в признании государством Украина той части общества, которая в советском нарративе присутствовала только в статусе гитлеровских коллаборантов и врагов Украины. Это тоже был акт денонсации советского наследия. Впрочем, и в этом акте наблюдалось внутреннее противоречие: инициаторы ликвидации советского наследия требовали равного статуса ветеранам-националистам как раз в рамках законов и процедур, являющихся частью этого наследия.

Сам процесс «декоммунизации» разворачивался по сценарию, напоминавшему советские практики: сверху вниз, путём административного, бюрократического давления. Процедуры переименования топонимов и устранения памятников были прописаны таким образом, чтобы исключить нежелательный для центральной власти результат (именно для этого в законе тщательнейшим образом был выписан список символов и субъектов «тоталитарного коммунистического режима»). Появления такого результата или саботаж тоже были предусмотрены: во-первых, закон предусматривал, что окончательное решение о смене названий населённых пунктов и областей принимает Верховная Рада; во-вторых, если новое название не устраивало «декоммунизаторов», предусматривалось, что новое имя будет присвоено опять-таки парламентом, согласно вкусам и желаниям законодателей.

Использования такого механизма можно проиллюстрировать примерами переименования Кировограда в Кропивницкий, Днепропетровска в Днепр и Комсомольска в Горишни Плавни. Многочисленные обсуждения переименования Кировограда (заметного сопротивления самому переименованию не наблюдалось) на местном уровне не привели к консенсусу. Социологический опрос группы «Рейтинг» показал, что 57 % местных респондентов хотели оставить советское название, а в случае невозможности такого варианта 55 % предлагали вернуть историческое название [Судин, 2016]. Местный опрос, который провели во время местных выборов осени 2014 года, показал, что около 76 % респондентов хотели бы называть свой город Елисаветград. Такой вариант категорически не устраивал центральную власть, и он же не набрал необходимого количества голосов депутатов городского совета (не хватило 3 до 48), поэтому они решили делегировать окончательное решение вопроса Верховной Раде, отправив туда семь вариантов названия (включая самый популярный). Парламентский комитет сначала предложил назвать город Ингульском (по названию реки), что вызвало протесты в месте объекта переименования, после чего специальным постановлением Верховной Рады город получил название Кропивницкий — в честь местного уроженца, украинского драматурга 19 столетия [Чорній, 2017].

В Днепропетровске большинство заинтересованных лиц, как из местной власти, так и горожан, поначалу выступали за сохранение советского названия города. Как обоснование выдвигалась идея о том, что будет подразумеваться, что город носит имя не большевистского и советского деятеля Григория Петровского, а святого Петра. Этот трюк не удался, и первой под натиском центра дрогнула местная власть, а затем и активные горожане, которые и так неформально называли свой город «Днепр» (как, например, петербуржцы называют свой город Питер). В мае 2016 Верховная Рада переименовала город в Днепр (на украинском — Дніпро).